— Ты ж сам сказал, что если он ступит на порог твоего дома, то расчехлишь ружье! — припоминаю отцу его слова. — И вообще-то, это я попросила его остаться на улице.

Но придется. Рано или поздно этот вопрос придется решить.

Нам всем нужно как-то коммуницировать/общаться друг с другом.

— А где Илюха?

— В поход с новой дамой пошел.

— Да какой поход, — отмахивается мама. — Домик в горах сняли, вот и весь поход.

— Доиграется он, — отец недовольно качает головой.

— Молодой, дурной, что тут скажешь, — мама разводит руками.

— А мозги мы с матерью ему на что дали? — отец переключается на воспитание сына, поэтому я могу выдохнуть.

Прощаемся с родителями и выходим из дома.

Дина летит в руки к отцу, тот подхватывает ее на лету и прижимает к себе.

Картина умилительная, и она ясно дает понять, что между ними уже установилась крепкая связь, разрушить которую не получится.

Уверена, мать с отцом наблюдают за нами, но пусть. Рано или поздно налаживать отношения друг с другом, это неизбежно.

Денис везет нас на машине, хоть до моего дома всего пара шагов. В салоне шумно. Дина не переставая болтает. Дома продолжает делиться эмоциями от нескольких дней, проведенных с бабушкой и дедушкой, сдает Илюху, рассказывая, что отец ругался на него и говорил, что однажды сыну дадут в бубен за то, что девок портит.

— Мама, а что значит «девок портит»?

Я истерически смеюсь, и меня спасает Денис:

— Это значит обижает девчонок.

— Надо поговорить с Ильей и сказать, чтобы не обижал девочек! — серьезно выдает Дина, впечатлившись.

— Обязательно.

Денис помогает занести вещи в комнату. Дина уносится к себе, разбирать чемодан со зверьем, а Стафеев утягивает меня в спальню, целует украдкой.

— Я остаюсь, Марина, — говорит Денис. — Никуда без вас…

Где он остается — в моем доме или здесь, в городе, я не спрашиваю, потому что Денис тут же снова целует меня.

Денис

Три месяца спустя

Все стало понятно почти сразу, просто из-за уязвленного мужского самолюбия вместо ответа, лежащего на поверхности, я видел лишь рябь на водной глади.

Если посмотреть на мою жизнь со стороны, ничего путного увидеть в ней не получится, на самом деле.

Первый брак, как и первая любовь, оказались провалом, в который я упорно отказывался верить.

Привязанность к чужому ребенку была, вероятно, и хорошим чувством, вот только насколько искренним? Было ли это любовью к ребенку или же любовью к отказавшей мне женщине?

Анализировать сейчас нет никакого смысла.

Главный мой провал — потеря семьи и дочери.

Провал на провале.

И, как ни крути, виноватых, кроме меня самого, найти не получается.

Удивительно, насколько по-другому начинаешь смотреть на собственную жизнь, оставшись один. Озарение приходит болезненно, но поздно, когда оно, по сути, и не нужно.

Марина выходит из дома, набрасывает на голову капюшон, ныряет в салон автомобиля и сразу же целует меня.

— Где ты был? — спрашивает легко.

— Сейчас покажу, — улыбаюсь ей.

Мы проезжаем несколько кварталов и останавливаемся. Рядом пруд, и здесь очень красиво.

— Знаешь этот район?

— Конечно. Мы тут часто в детстве гуляли, — Марина выглядывает в окно.

— Пойдем.

Мы выходим из машины, и я протягиваю руку, чтобы Марина взялась за нее, что она и делает.

В глазах — сплошное непонимание.

Останавливаюсь у покосившегося забора. За ним пустая территория. Стоял когда-то полуразвалившийся деревянный домишко, но его снесли.

— Что это за место? — спрашивает Марина.

— Участок двадцать пять соток. Вон там выход к пруду. — Вытаскиваю из кармана телефон и открываю документ. — Это проект дома, посмотри. Сто пятьдесят квадратов. Четыре спальни, две ванные комнаты, терраса.

Марина непонимающе берет в руки мой телефон, рассматривает картинку.

— Что это такое, Денис? Я не понимаю.

— Наш будущий дом, — киваю на телефон. — Который будет стоять вот тут.

Указываю подбородком на участок земли.