Возвращаюсь на кухню за десертом — приготовил ушастой блинчики и сладкий чай. Мне, почему-то кажется, что ей обязательно понравится и при этом я испытываю странное чувство. Мне становится… как-то теплее на душе. Если подумать, родителей я помню — так рано они ушли из жизни. Их мне заменила бабушка и близкие знакомые отца. Но эти люди, с какой бы теплотой не относились ко мне, всегда видели в первую очередь подрастающего главу клана. Соответственно, я старался сделать все возможное, чтобы не потерять их уважение. Все эти бесчисленные тренировки, обучение, уроки, репетиторы… Лишь потом я осознал, что отдал свои лучшие детские годы в угоду людям, которым, собственно, было на это насрать. Тот же дядя всегда мечтал занять мое место, о чем и не постеснялся в конце концов мне сказать. Правда, я сам неоднократно говорил ему, что отдам все за то, чтобы исчезнуть из этой страны. Можно сказать, он сделал мне услугу, хоть я и уверен, что его убийцы могли до сих пор меня разыскивать.

С этими мыслями подхожу к двери комнаты, слыша за ней шорох. Ага, значит гостья уже помылась! Стучу и вхожу… едва не роняя блинчики!

— Ну, какого?! — спрашиваю свежепомытую девушку, закутавшуюся в свои лохмотья. — Зачем ты тогда мылась? И почему волосы грязные? Ты шампунь не использовала, что ли?

— Ш-шампунь? — переспрашивает та. — Что это такое?

— Покажи руки! — требую я. Гостья моментально вытягивает вперед лапки. Осматриваю, морщусь, замечая грязь под ногтями и сероватые пятна на коже. Встаю и хватаю пискнувшую от страха ушастую в охапку, вновь таща в ванную.

— Ты… это, прости, — говорю безвольно повиснувшей девушке (какая-же она все-таки легкая!). — Но я тебя еще раз вымою. От тебя воняет и я же попросил выкинуть эти лохмотья! Да они наверняка кишат клопами!

— У этой рабыни нет другой одежды, — тихонько отвечает та, не делая никаких попыток вырваться.

Ванная пуста, но судя по грязно-синим разводам, оставшихся на стенках, большую часть грязи ей удалось смыть.

— Так, — говорю, показывая гостье тазик и деревянную лавочку у стены. — Снимай все свое, кидай вот сюда и жди.

Тщательно отмываю ванную, слыша за спиной нерешительный шорох. Смываю и заново набираю воду. Напор хороший и уже через несколько минут я разворачиваюсь, удивленно глядя на обнаженную девушку, прикрывающую лапками срамные места.

— Запрыгивай, — говорю, показывая на ванну, стараясь не показать реакцию. — Сиди и жди.

Выхожу, подхватив тазик с ее одежонкой, от которой реально воняет и выставляю его через окно на улицу. Потом присаживаюсь на подоконник, с легким удивлением понимая, что мое тело должным образом отреагировало на голую девушку, которая совсем не человек! Или почти не человек… но все же я смог увидеть в ней довольно привлекательную особь… Хотя ранее и помыслить не мог о таком!

Возвращаюсь обратно в ванную, садясь на край, критически глядя на длинные спутанные волосы девушки, погрузившейся в мыльную воду по самую шею, вздыхаю и приступаю к усиленной мойке. Приходится едва ли не три раза менять воду, пока, наконец, в трубу утекает не черно-синяя вода, а серая с белыми разводами.

— Господин! — тихо пищит зайка (или кроля) — у этой рабыни нет средств, чтобы… чтобы отплатить за такое расточительство горячей воды… и всех этих удивительных белых кусочков….

— Да не волнуйся, — улыбаюсь я. — Мне это ничего не стоит. Просто я — сильный волшебник и наколдовать новые кусочки и горячую воду мне ничего не стоит…

«Кроме ежемесячной оплаты золотом в местную казну ЖКХ» — подумал с тоской. — «Ладно, у меня еще есть полгода до первых счетов».

Но плечи сжавшейся в комок девушки постепенно расслабляются, стоит ей услышать мои слова, что сильно облегчает дальнейшую помывку. Закончив промывать ее длинные волосы, оказавшиеся белоснежного цвета, расправляю их и даю опешившей девушке простую расческу.

— Привстань, — говорю, пыхтя и приподнимая лавку для ванны, устанавливая ее между бортиками. — Попробую дальше тебя отмыть.

Девушка беспрекословно поднимается на ноги, являя шикарную грудь, которую не может прикрыть даже обеими лапками и садится на лавку. Я же, стараясь не опускать глаза (а это чертовски сложно!!!), продолжаю оттирать мочалкой скопившуюся грязь подмышками, на шее и спине ушастой.

— Как тебя зовут-то, — спрашиваю, чтобы хоть как-то убрать возникшую неловкость. — И что с тобой произошло? Ты такая грязная, словно никогда не мылась!

Ушастая неловко дергается, пытаясь снова сжаться в комок, но словно осознает, что находится в спокойном месте и поднимает на меня свои огромные черные глаза. Только сейчас понимаю, что после усердного мытья ее личико кажется очень даже миловидным.

— У этой рабыни нет имени, милорд волшебник Магнус, — пищит она. — Вы можете называть меня так, как вам захочется.

— Как это «нет имени»? — теряюсь я. — А родители? Они тебя…. Ох, извини…

Из глаз ушастой показываются огромные капли. Она опускает голову, произнося через несколько секунд.

— М-мои р-родители… называли меня… Ч-чана, милорд Волшебник. П-просто Ч-чана.

Я не умею успокаивать незнакомых девушек, поэтому просто легонько погладил ее по голове между ушек. На удивление, это быстро подействовало и я смог продолжить мойку, заодно показав девушке, как пользоваться гребнем. Странно, но она перестала меня стесняться, хотя только что прикрывалась обеими лапками. Наверное, до последнего ждала от меня издевательств и побоев, а не из-за смущения. Она старательно расчесывала гриву, поглядывая на меня с робостью, но уже без прежнего ужаса и страха.