Свистнула нагайка, плечо Алексея обожгла свирепая боль.

— Обожди Ваньша, — чернявый загородил своим конем Лешку. — Сначала разберемся, что-то с этим мальцом непонятно. Пусть командир по нему решает. А ты пацан, давай винтари сюда, да не вздумай рыпаться, враз порубим.

— Сука он, точно говорю! — с обидой выкрикнул белобрысый. — Вот увидишь!

Лешка молча пошел к обозу, но руки опустил, несмотря на то, что еще раз приласкали нагайкой. Злость поутихла, осталась только досада на себя, за то, что переоценил свои силы и вообще, просто из-за дурацкой ситуации.

Навстречу выбежала Гуля, с разбегу повисла на нем и счастливо запричитала:

— Лекса!!! Живой, я знала, я знала!

— А ну погоди девка! — бросил белобрысый красноармеец, властно махнув нагайкой. — А ну отвянь от арестованного! Живо, сказал.

— Что ты сказал? Кто арестованный? — Гуля яростно накинулась на него. — Ты знаешь кто это? Да он нам всем жизнь спас! Что ты такое говоришь, ишак облезлый?

— Ты кого арестовал сопля? По сопатке не хочешь? — подбежавший Костик презрительно прищурился. — А ну отпускай Лексу, иначе наплачешься!

— В чем дело? — властно бросил подошедший Иван Сидорович. — Кто арестованный? Турчин? Да я вас сам арестую. Контрреволюцию устраивать вздумали? Своих арестовываете? Фамилии, кто командир?

Красноармейцы явно растерялись.

— Но мы его там поймали…

— Что он там делал, не вашего ума дело, — жестко отрезал партиец. — Я секретарь партийной организации Канда Иван Степанович Сидоров. Немедля доложите свои фамилии и кто командир? Я немедленно сообщу о вашем самоуправстве по инстанции…

По итогу, Алексея отбили, но прийти в себя он толком не успел.

— Кто командовал обороной? — с белоснежного жеребца ловко спрыгнул весь затянутый в ремни крепыш. Из козырька фуражки выбивался шикарный чуб, а вот лицо, даже неприятным назвать было нельзя — какое-то безжизненное, с застывшей на нем жутковатой гримасой.

Да еще по его тону сразу стало ясно, что ничего хорошего этот вопрос «командиру» не несет.

Алексей сделал шаг вперед.

— Исполняющий обязанности командира отделения красноармеец Турчин…

Чубатый нахмурился.

— Ишь как, падла чубатая, зырит! — ахнула какая-то баба из обоза. — Видать начальник!

— Не замай пацана! — гаркнули басом из толпы.

Сразу поднялся возбужденный гомон.

— Знаешь, как он из кулемета садил?

— А где вы были, когда они здесь за нас умирали?

— Онени эшак сиксин, начальника! Не трогать батыр молодой!

Лешка молчал. Ничего хорошего он не ждал, но и за собой никакой вины не чувствовал.

— Если бы не он, нас бы уже размотали! — Иван Сидорович заступил собой Лешку. — Я секретарь партийной организации Канда! Я все изложу в докладной!

— Красноармеец Турчин умело организовал оборону! — поддержал его Вань. — Я готов засвидетельствовать! А из лагеря он ушел, чтобы взорвать пулемет басмачей!

— Он! Он… — Гуля взяла Алексея за руку и немного плаксиво, но гордо заявила. — Он все правильно сделал!

— Это мы сами немного подкачали, — крякнул дядька Степан. — А парень справный, дай бог каждому.

Крепыш обвел удивленным взглядом толпу, подождал, пока все замолчат и сухо представился.

— Командир отдельной роты ЧОН* Куц.

части особого назначения — специальные вооружённые формирования, создававшиеся с 1918 года для борьбы с контрреволюцией и из коммунистов — рядовых членов ВКП(б), бойцы таких отрядов назывались коммунарами.

А потом порывисто шагнул к Лешке и крепко обнял его.

У Алексея внезапно сильно закружилась голова, левая нога почему-то онемела и он покачнулся.

И тут же ахнула та же самая баба:

— Глянь-ка! А ведь он ранетый! Вся жопа в кровище…

Глава 11

— Садись, Турчин…

Алексей, с трудом сдерживая болезненную гримасу, аккуратно примостился на табуретку. В горячке боя он не заметил, как пуля содрала хороший шмат кожи, прямо под левой ягодицей и теперь он не только сидеть толком не мог, а даже передвигался в раскоряку. Да и настроение у Лексы не блистало: как выяснилось, последнее решение оказалось не самым удачным: мало того, что пулемет не удалось нейтрализовать, так и все бойцы отделения получили ранения. А в целом, потери гражданских, обозников и ополченцев даже средними назвать было нельзя.