— Что-то в этом есть, — согласился Фролка. — Баба она и есть баба, она на смущение мужикам создана. Скока мужеского полу за баб голову сложило, страсть. Но и без баб плохо. Вот такая аказия.

— Эх, робята, бабы они разные, всякие бывают. А как какая по душе придет, на характер смотреть не будешь, — нравоучительно заметил Федот. — Вот у меня в станице, есть дочка старого Архипа хромого, Настена. Как глянет, словно рублем одарит. Идет с коромыслом, словно королевна статная, косища до пояса. Душа прям петь начинает. Вернусь, сразу засватаю. И пусть как будет, все равно любить и беречь буду!

— Как в омут с головой?

— Ага…

Алексей в общем разговоре участия не принимал, он отошел в угол и потихоньку размышлял о жизни.

«День какой-то сегодня странный, — слегка злясь на себя, думал Лекса. — Задачу выполнили, остались живы, все это понятно и хорошо, можно и нужно радоваться. Но, чтоб его, какого-то хрена злюсь как та цепная собака. Сначала сам учудил с гранатой, потом Костя… его же скорпион цапнул еще до пещеры, а это сразу дико больно, мог сказать, предупредить, ан нет, пошел до конца и свалился только после того, как все закончилось. А я всегда считал, что Костян свою лихость из пустого фанфаронства выпячивает. Ошибался, получается, сколько живу, а людей понимать не научился, башка дубовая. Обидно. А этот, Прохор, судьба у человека, не позавидуешь. И неудивительно, что озлился. Бывает такое, что дерьмо с головой помимо воли засасывает, но он нашел в себе силы правильно уйти. И не врал ведь, когда говорил, что мог меня застрелить, но помедлил. Но я медлить не стал. Получается, парень сам себя на смерть определил. Даже мурашки по коже. Зараза, что-то я слишком сентиментальным стал, до добра такое не доводит. Пора завязывать с самобичеванием…»

Ночь прошла сравнительно спокойно, Костя до утра метался в горячке, но к рассвету жар прошел. Правда наступила очень сильная слабость.

— Еще два дня такой будет, — рассказал Бердыев. — Много пить надо, много лежать. Зато потом здоровый будет.

— Можно ему в седло?

— Нет! — замахал руками туркмен. — Яд в крови еще есть, нельзя чтобы по телу разошелся. Сегодня точно нет, завтра надо смотреть. Но не в седле, я покажу как.

Лекса присел рядом с товарищем.

— Как дитя… — зло шептал Костик, едва шевеля губами. — Руку поднять не могу. Ты это, прости меня… что подвел. Оставьте меня, как полегшает, догоню.

— Оставить? Совсем сдурел? — Алексей взял Костю за руку. — Даже думать не моги. Все будет хорошо. Мы тут по-быстрому сгоняем, Мухаммеда на шашки возьмем и сразу назад. А пока при тебе кто-нибудь из нас, да девки останутся. Смотри, как тебя обихаживают, видать запали. Все! И не бухти. Мы с тобой еще повоюем. Держись, братка.

Поговорив с Костей, Алексей собрал личный состав и подробно обрисовал ситуацию, после чего сказал:

— В общем, есть два способа. Первый — стать в засаду и подождать бека на месте встречи — это проще и надежней, но места мы еще не видели. Может такое статься, что засаду негде ставить. Второй способ — встретиться с ним под видом его же людей. Встреча ночью, морды наши сразу не распознают, с ним всего с десяток охранников, но тут всякое может случиться. В любом разе, Мохаммеда мы должны взять. Каким именно способом будем брать, пока не знаю. Подсказывайте, одна голова хорошо, а десять лучше. Никого неволить тоже не собираюсь, решайте сами, кто пойдет, а кто с Костей и с девчонками останется.

Никто из ребят не отказался, парни почувствовали вкус побед и, особенно, прелести особого положения, которое эти победы принесли, поэтому рвались в бой. Правда, чуть не передрались, когда начали решать, кто останется. Пришлось Лексе сказать свое слово и волевым решением оставить с Костей Модеста. Тем более, что парня непонятно с какого ляду пробил неслабый дрыщь, то бишь, расстройство желудка. А брать бека решили комбинированным способом.

Редко бывает, когда на войне совпадают все условия для выполнения задачи. Лекса даже боялся такого, потому что справедливо считал — во всем и всегда есть подвох. Но сейчас все реально совпало. Нашлось и прекрасное место для двух пулеметчиков, подходы к старой башне прекрасно просматривались, а ночь выдалась на загляденье — луна все освещала не хуже солнца. Басмаческих соглядатаев тоже не обнаружили.

Никита и Федот с пулеметами выдвинулись по своим позициям в сумерках, а Алексей с остальными, переодевшись в басмачей, прибыли на место позже и устроились у костерка. Жень и Серега, как самые миниатюрные, изображали собой невест для Мухаммед-бека.

Лешка сильно нервничал: задумка откровенно попахивала дурной авантюрой, да и зависела от большого количества переменных, но больше всего его бесила жутко вонючая папаха. И чертов китаец, слишком вжившийся в роль азиатской красавицы.

— Эй, командила, хосесь класивый ласковый сена? — Жень хихикнул, прижался к Лешке и горячо зашептал. — Моя твоя любить, твоя мне подалки далить…

— Дам по морде, обезьян. Закрой пасть… — Лекса понимал, что басмачи их сейчас не видят и не слышат, но, все равно, сильно нервничал.

— Фи, твоя нехолосый мусина… — всерьез обиделся китаец. — Найду другого мусина, ласковая…

— Рот закрой идиот! — прошипел Лешка и уже совсем собрался двинуть Женя в бок, как вдруг, совершенно неожиданно, со скал заработали пулеметы — яркие трассеры скрестились на дороге, в сотне метров от башни.

Донеслось бешеное ржание лошадей, и вопли людей, а потом все сразу резко затихло.

— Твою же кобылу! — Лешка выхватил из-под халата пистолет и рванул на крики. А когда добежал — не поверил своим глазам. На первый взгляд, на дороге валялись только трупы: людей и лошадей — пулеметы не оставили никому шансов.

Но уже через минуту, из-под мертвого белоснежного жеребца вытащили дородного и мордатого мужика в дорогом чапане и с саблей в инкрустированных серебром ножнах.

Вытащили живого, только раненого в бедро и в левую руку. Басмач таращил на красноармейцев перепуганные глаза и крупно дрожал всем телом. Бердыев коротко переговорил с ним и сообщил: