— Как вы зовете этого, ну, зверя, которого нужно убить?

— Тролль.

— Тролль, как в сказках?

— В каких сказках?

— Ну, в тех, которые нам рассказывали наши мамки!

— Если так хочешь — да.

Гвен поворачивается ко мне со своим ироническим взглядом, который мне так хорошо знаком. Да, я знаю, это я завербовал этого идиота Жеона, и да, его вопрос, как и он сам, совершенно дурацкий. Не говоря уже о том, что он задавал его уже три раза и только сейчас понял ответ. Стоило ли выползать из пеленок, чтобы все мерить на мамочку?

От тропы уже мало что осталось. Без Гвена мы бы наверняка заблудились, но он не замедляет шага. Старые рефлексы живучи, он идет пригнувшись, насторожен, раздувает ноздри, словно в поисках засады. Мне трудно поверить, что этот прирожденный разведчик, этот чудесный охотник теперь работает конюхом в трактире на северной дороге.

— Да бывают ли эти тролли? — продолжает Жеон, чей разум не сразу пережевывает полученную им пищу.

— Тебе лучше в это поверить, — отвечает с легкой улыбкой Сулейман.

— Нет, — отрывисто отвечает Эймерик.

Я ничего не говорю. Существуют ли тролли или нет, но где-то в этом лесу водится нечто, которое терроризирует окрестности уже достаточно давно, чтобы барон, который не славится своей щедростью, выложил на стол сорок фунтов. За такие деньги я готов убить Дьявола, потому что устал продаваться тому, кто больше заплатит, натаскивать в боевой подготовке молодых неумеек и охранять купцов по дороге на большие ярмарки. И нет, я не пойду в городские сержанты или солдаты: я слишком стар, чтобы сносить, что на меня смотрят как на бездельника люди, и вполовину не настолько благородные, как я.

— Уж конечно они бывают, — вмешивается Гвен не оборачиваясь. — Если бы хватило сказать, что зла не бывает, чтобы оно отправилось обратно в ад…

— Значит, это правда, — бормочет малыш Жеон, которому, как и подобает хорошему мальчику, остается просто поверить.

— Вот потому не следует соваться слишком далеко в лес или подниматься слишком высоко в горы. Тролли все еще там, это их территория… Наши предки прогнали их с равнин, но истребить их не удастся никому.

— Разве что нам, и не далее чем сегодня! — смеется Сулейман, который верит в троллей не больше, чем в Непорочное Зачатие.

Правда в том, что никому ничего не известно. Все, кто осмеливался охотиться на троллей — если это были тролли — так и не выходили из леса. Хотя говорить, что это доказательство… Конечно, да, есть пахарь, который видел, как мимо пронеслось огромное, жуткое существо, покрытое засохшей кровью… Двое детей, которые клянутся, что за ними гнался гигант, плюющийся серой… Фермер, чей загон был изломан когтистой пятерней, пастух, чьи овцы были разорваны на куски адским созданием. И смерти, порядком смертей: одиноких путников, пастухов, ребенка, священника… Слухи стали распространяться как саранча, и барон был вынужден как-то откликнуться. И лишился престижа и своего лучшего капитана, который ушел во главе небольшого отряда и больше не вернулся. Пятнадцать человек исчезли, не оставив ни малейшего следа. Ныне барон предпочитает платить, поскольку это ему пока ничего не стоит. Кто принесет голову тролля — тем сорок фунтов, а остальным — месса по-быстрому.

— Мы подходим к поляне, — говорит Гвен вполголоса, словно тролль уже наблюдает за нами.

Пресловутая поляна. Именно здесь нас должен ждать единственный человек, способный обозначить пещеру, где обитает предположительный тролль. Как раз Гвен и откопал этого приятеля в таверне предместья, где тот рассказывал всем желающим, что нашел, пока промышлял браконьерством у большого водопада, логово монстра.

Но сидит на пне и ожидает не браконьер. Это девушка, миленькая брюнетка лет двадцати, с волнистыми волосами, смеющимися голубыми глазами, в крестьянском платье со слишком узким корсажем — кстати, красивая грудь, надо сказать.

— Ого, а это я правильно сделал, что пошел, — гыгыкает Жеон, который еще никак не сообразит, насколько он безобразен.

— За неимением троллей у нас есть фея, — перебивает его ставки Сулейман, забывая, что он вдвое старше этого ребенка.

Но она смотрит не на них. Кто бы знал почему, но это ко мне обращены хлопающие, словно у загнанной лани, ресницы.

— Милорд рыцарь, я уже начала думать, что вы совсем не появитесь… Я так боялась…

— Разве браконьера здесь нет?

— Мой отец не браконьер, — сказала она, покраснев: ну конечно, браконьерство карается смертью, — он собирает грибы.

— Промысел такой, да? — удивляется Жеон.

Я подаю знак придурку заткнуться, а девушке — продолжать.

— Он нездоров, — говорит она, одаривая меня взглядом, способным растопить статую. — Но он поручил мне показать вам дорогу.

— Это немного опасно для молодой девушки, — говорю я, выпячивая грудь. — Давай я отведу тебя домой, а ты расскажешь Гвену, как добраться до пещеры.

— Тут желательно получше знать эту часть леса, мессир рыцарь; и к тому же теперь, когда вы здесь, я больше не боюсь.