– Постой, почему ты отвозишь ее в школу? Я ведь оставил ей машину. Ты же сказал ей об этом?

На другом конце линии воцаряется тишина.

– Даниэль?

– Потому что она сказала, что не может находиться в салоне твоего «Мерседеса», – выдыхает он.

– Почему?

– Не тупи, Джейки. Ты уехал, а она осталась в месте, где все напоминает о тебе. Она просто не может даже в него сесть.

Делаю глубокий вдох, но не выходит. В груди все сжимается. Твою мать.

– Знаю, что она много пишет, – продолжает Даниэль, пока мое сердце колотится как сумасшедшее. – Когда я приезжаю к ней, чтобы что-то доделать в доме, она практически всегда в кабинете. На ее месте я бы написал душераздирающий хоррор, где главного героя бы звали Джейк и его бы расчленили в самом начале.

– Спасибо, друг.

– Хотя нет, знаешь, лучше бы ты умер в самом конце. Чтобы на протяжении всей книги ты подыхал мучительной смертью.

– Ты слишком увлекся.

– Да, прости. Может, тоже стать писателем?

– Ха-ха.

– А еще она не пришла домой на семейный ужин.

– Что? – Я свожу брови к переносице.

– Амелия сказала, что больше не хочет приходить в дом родителей, чтобы в очередной раз слушать, какая она никчемная.

– Отец был в бешенстве?

– Он был в своем репертуаре. Сказал, что она неблагодарная. И что ты ее бросил, чего и следовало ожидать.

Что ж, чем больше говорит Даниэль, тем сильнее я склоняюсь к тому, что идея с хоррором про меня не такая уж и плохая.

– Но в эту рождественскую ночь она пришла в бар к Генри. Сказала, что семью не выбирают.

– Вдохновилась Домиником Торетто из «Форсажа»?

Даниэль смеется:

– Да. И если что, я не шучу, она и в самом деле это сказала отцу, когда он опять начал ее унижать.

– Моя девочка. – Я широко улыбаюсь. – Ты отдал ей мой подарок?

Он медлит с ответом:

– Не думаю, что это хорошая идея – отдать его сейчас.

– Почему? – хмурюсь я.

– Она улыбается. А стоит мне напомнить ей о тебе…

Мы оба замолкаем. В груди такое чувство, словно меня режут наживую.

Когда я вернулся в Манчестер, то понял, что так ни разу и не подарил Амелии цветов. Хотя в самом начале нашего уговора она меня об этом просила. Поэтому я выкупил для нее ту оранжерею, в которой впервые осознал, что люблю ее, и попросил положить ключ в коробку и привезти по адресу Даниэля. Мне казалось, что это хорошая идея. Ведь тем вечером, когда мы были там словно в сказке, Амелия сказала мне, что хотела бы провести в этой оранжерее вечность, и я… думал, это порадует ее. Но…

Это было плохой идеей.

Даниэль прав: я улетел, а она осталась там, где все напоминает обо мне. И это наверняка невыносимо – на повторе проигрывать воспоминания о нас.

– Не отдавай ей его, ладно? – хриплым голосом прошу я.

– Почему ты передумал?

– Будет лучше, если я не буду напоминать ей о своем существовании.

Даниэль не произносит ни слова.

Салют все еще грохочет в небе над моей головой, и мне хочется сдохнуть.

– Думаю, мне пора возвращаться. Береги себя, ладно?

– Ага, – на автопилоте произношу я, задумавшись о том, какой я идиот. – И ты себя. И… – Я шумно выдыхаю.

– И ее. Можешь не продолжать.

Черт побери, как же без нее хреново.

– С Рождеством, Джейк.

– С Рождеством, Даниэль.

Вешаю трубку, и внутри все болезненно сжимается, пока смотрю на заставку на своем телефоне, где мы с Амелией улыбаемся. У меня не так много фотографий с ней, ведь после того, как я удалил приложения соцсетей и перестал заниматься показухой, я почти не пользовался телефоном в присутствии Амелии. Он просто был ни к чему. И эта фотография, которую мы сделали в закусочной после победы «Акул», заставляет меня до боли сжать кулаки. Осколки разбитого сердца больно режут изнутри, и по щеке стекает слеза.

С Рождеством, Принцесса.

Сегодня несвойственная концу марта жара. Я бы сказал – аномальная. На чистейшем голубом небосводе ни облачка. Лишь ярким диском выделяется огромное солнце, лучи которого освещают переполненную людьми лужайку перед Чатсуорт-хаусом. Все суетятся и заканчивают последние приготовления к торжеству, которое должно начаться с минуты на минуту, пока я стою у цветочной арки, одурманенный ароматом гортензий, и жмурюсь от ослепительного солнца.

Не верится, что сегодня свадьба у моего лучшего друга. Слежу за тем, как Остин разговаривает со своим отцом и нервно поправляет запонки на манжетах рубашки, а затем фыркаю, когда замечаю, как он и вовсе снимает их и убирает в карман.

Прошло уже ровно три года с того дня, как познакомились Лив и Остин, и именно поэтому они решили сыграть свадьбу посреди футбольного сезона. Так что никакого свадебного путешествия – лишь грядущая выездная игра, на которую мы стартанем с командой завтра прямо отсюда.