Поведение Клеомена в изгнании сильно отличается от поведения прочих опальных царей. Так, например, цари Леотихид и Павсаний, оказавшись в изгнании, не пытались силой вернуть себе трон и спокойно доживали свой век за границей. Клеомен, напротив, сразу же по прибытии в Аркадию развил бурную деятельность, убеждая аркадян выступить против Спарты.

Геродот сообщает некоторые подробности о том типе отношений, которые складывались между спартанским царем и аркадскими полисами: «Аркадии он заставил поклясться, что они пойдут за ним, куда бы он их ни повел. Именно, он хотел собрать главарей аркадян в городе Нонакрис и там заставить принести клятву “водой Стикса”» (VI, 74). Поддержка, которую оказали аркадяне Клеомену, вплоть до принесения лично ему присяги на верность, с одной стороны, свидетельствует об авторитете спартанских царей среди союзников, а с другой — показывает готовность аркадян при первой же возможности избавиться от союза со Спартой. Стоит напомнить, что после битвы при Левктрах (371 г.) аркадяне немедленно отпали от Спарты и основали самостоятельное общеаркадское государство во главе с Мегалополем — городом, который, по словам П. Кэртлиджа, стал «постоянным сторожевым псом аркадской независимости». «Только если держать в памяти эту будущую перспективу, — продолжает Кэртлидж, — можно оценить всю важность обращения Клеомена к Аркадии в 491 году»[50].

Угроза восстания аркадян во главе с Клеоменом была настолько серьезной, что спартанские власти пошли на беспрецедентные шаги: они пересмотрели свое прежнее решение в отношении Клеомена и амнистировали опального царя. Его убедили вернуться в Спарту, клятвенно пообещав снять с него все обвинения и даже вернуть ему трон. Это произошло, вероятно, около 488 г. Геродот сообщает, что по возвращении Клеомен, как и прежде, оставался царем (VI, 75, 1).

Не раз в научной литературе обсуждалась тема возможного обращения Клеомена к мессенским илотам. Как правило, большинство исследователей с осторожностью относятся к подобному предположению. Однако есть и такие, которые, по словам П. Оливы, были уверены, что «Клеомен пытался использовать скрытый потенциал илотских масс как свое последнее оружие против своих политических оппонентов»[51]. Одним из первых высказал такое предположение Г. Дикине. Он горячо отстаивал эту версию, считая, что Клеомен не ограничился аркадянами, а распространил свою агитацию также и на мессенских илотов, побуждая их к восстанию[52]. Дикине утверждал, что Клеомен, общаясь с илотами, не только обещал им свободу, но даже кокетничал с идеей распространения на них гражданства. Той же позиции, но высказанной более осторожно, придерживался и Виктор Эренберг[53].

Хотя оснований для такого суждения не много, но они все же есть. Это прежде всего краткая реплика Платона в его «Законах» (Leg. 698 d — е), что во времена Марафона было какое-то мессенское восстание. Учитывая крайнюю скудость сведений, исходящих из Спарты, о волнениях среди илотов, не стоит полностью отвергать эти слова Платона только на том основании, что они — единственное свидетельство о восстании илотов, произошедшем около 491 г. Если за свидетельством Платона скрывается какая-либо реальность, то естественным становится вывод о связи между агитацией Клеомена и восстанием мессенских илотов в 491 г.

О том, что илотов царственные диссиденты действительно могли рассматривать как возможных союзников, свидетельствует по крайней мере одна очень похожая история. Как передает Фукидид, герой греко-персидских войн Павсаний, принадлежащий к царскому дому Агиадов, вел какие-то переговоры с илотами и обещал им «свободу и гражданские права, если те поднимут восстание в поддержку его замыслов» (I, 132, 4). Как и в случае с Клеоменом, именно попытка Павсания с помощью илотов низвергнуть существующий государственный порядок заставила эфоров энергично выступить против него: он был заперт в святилище Афины Халкиойкос (Меднодомной), где в конце концов и умер от голода около 469–468 гг. (I, 132–134). Возможно, илотов считали своими потенциальными союзниками и заговорщики во главе с Кинадоном (398 г.), хотя сами они явно относились к элите спартанского общества (Xen. Hell. III, 3, 4–11)[54].

Во всех случаях там, где речь шла даже о гипотетической возможности обращения к илотам со стороны радикально настроенных политиков, спартанские власти проявляли удивительную для них оперативность. Так они действовали и по отношению к Клеомену. Антиспартанская агитация Клеомена в Аркадии, целью которой был выход аркадских полисов из Пелопоннесской лиги и, возможно также, поиск союзников среди мессенских илотов, сделала опального царя в глазах спартанской элиты государственным преступником. Однако, не имея никакой возможности силой вернуть его в Спарту, власти стали действовать в обычной для них манере: с помощью хитрости и обмана Клеомена сначала выманили из Аркадии и даже вернули ему все царские регалии, а вскоре, как только представился удобный случай, арестовали и казнили (около 487 г.). Формой казни было не столь уж редкое для античности вынужденное самоубийство, правда, совершенное «по отвратительному первобытному ритуалу».

Говоря о казни Клеомена или, что практически одно и то же, о его вынужденном самоубийстве, мы придерживаемся версии, которая не находит, однако, ясного и однозначного подтверждения в предании. Дело в том, что версия об убийстве Клеомена высказывается в науке вопреки свидетельству древних (Her. VI, 75; Plut. Mor. 224 а)[55]. По словам Геродота, сразу же по возвращении из Аркадии Клеомен впал в безумие и покончил жизнь самоубийством, нанеся себе множество ран (VI, 75). По всей видимости, Геродот озвучил официальную спартанскую версию, согласно которой царь довел себя до безумия из-за распущенности и безудержного пьянства: он якобы, «общаясь со скифами, научился пить неразбавленное вино и от этого впал в безумие»[56]. Сам Геродот, по-видимому, не очень верил версии о безумии Клеомена как результате пьянства и склонялся к тому, что это была божественная кара за святотатственный поступок царя в истории с Демаратом (VI, 84).

Однако традиции о природном слабоумии, сумасбродстве и пьянстве Клеомена противоречат многочисленные данные об его многолетней и вполне успешной военно-политической карьере. Слишком удобной для спартанских властей была версия о внезапном безумии царя, чтобы поверить в ее реальность.

Приведем целый ряд высказываний авторитетных ученых, сомневающихся в достоверности предания о самоубийстве царя как следствии его психического нездоровья. Так, автор статьи о Клеомене в Реальной энциклопедии Томас Леншау не сомневался, что это было политическое убийство, задуманное и осуществленное противниками царя во главе с эфорами[57]. Как справедливо замечает Джордж Хаксли, «что касается сумасшествия, то вплоть до последнего года жизни никаких признаков его не было, и даже история его самоубийства может быть прикрытием для судебного убийства»[58]. Хаксли полагает, что, хотя «многое неясно в истории о сумасшествии и смерти Клеомена, однако эфоры, конечно, желали избавиться от него, и, таким образом, остается возможным, что его убийство было государственным актом»[59]. Более того, некоторые исследователи даже называют конкретного инициатора расправы над Клеоменом. Так, по мнению П. Кэртлиджа, «Клеомен был убит по приказу человека, который наследовал ему на троне Агиадов, то есть по приказу его младшего сводного брата Леонида. Что касается слухов о пьянстве Клеомена, то скорее всего это была дымовая завеса, за которой пытались скрыть как само убийство царя, так и соучастие в этом убийстве другого царя»[60]. В том же духе высказывается и отечественный исследователь И. Е. Суриков: он выражает сомнение в правдоподобии нарисованной Геродотом «безобразной картины» самоубийства Клеомена и полагает, что царь был объявлен сумасшедшим по инициативе его ближайших родственников, братьев Леонида и Клеомброта и дочери Горго[61].

Мы считаем, что расправа над Клеоменом вполне вписывается в обычную для спартанских властей реакцию на крайнюю для государственных устоев опасность. Стоит напомнить историю гибели знаменитого спартанского военачальника Павсания, даже в деталях очень напоминающую рассказ Геродота о Клеомене. Можно указать также на молниеносную и исключительно жестокую расправу, которую учинили эфоры над участниками заговора Кинадона в 398 г. Здесь эфоры, как и в случае с Клеоменом, действовали весьма оперативно: они первым делом под благовидным предлогом удалили руководителя заговора из города, а потом арестовали и казнили всех видных его участников (Хеп. Hell. III, 3, 4–11).