Однако все заигрывания Лисандра с греческим жречеством оказались безрезультатными: оракулы предпочитали реальную власть мнимой и оказались недоступными для подкупа. Но такие старинные религиозные центры, как Дельфы, руководствовались обычно не только конъюнктурными соображениями. Они являлись принципиальными противниками радикальных течений в политике и были ближе к официальной Спарте уже в силу общего для них консерватизма. Дельфы сочувствовали скорее законному правительству, чем группе радикалов, возглавляемых Лисандром.

Последняя попытка Лисандра заручиться поддержкой божества была связана уже не с Грецией. Он обратил свои взоры в сторону далекой Ливии, где находился оазис Аммона, авторитет которого теперь, когда значение собственных оракулов начало падать, сильно возрос. Здесь Лисандр, видимо, также рассчитывал на помощь и влияние наследственных дружеских связей — так называемой ксении. Ведь с Ливией у семьи Лисандра были давние отношения. Полагают даже, что отец Лисандра являлся проксеном Кирены[268]. Однако по неизвестной нам причине дело кончилось публичным скандалом, и Лисандр по заявлению жрецов Аммона был даже привлечен в Спарте к суду (Diod. XIV, 13, 6–7; Plut. Lys. 25,4).

После этого Лисандру и его сторонникам пришлось отказаться от мысли привлечь на свою сторону влиятельные святилища и с их помощью сравнительно безболезненно совершить государственный переворот. Очевидно, эта неудача должна была подтолкнуть заговорщиков, которые группировались вокруг Лисандра, к более решительным действиям.

Судя по отдельным намекам, разбросанным у античных авторов, Лисандр был руководителем тайной и хорошо законспирированной организации, о существовании которой стало известно только после его смерти (Plut. Lys. 26). Плутарх называет этот тайный клуб Лисандра «многочисленной гетерией» и говорит, что он был направлен своим острием против Агесилая (Ages. 20, 3). Действительно, многоэтапная интрига Лисандра с вовлечением в нее довольно большого круга лиц, куда входили даже жрецы, свидетельствует о существовании определенной «группы поддержки», состоящей из лично преданных ему людей как в самой Спарте, так и вне ее. Не исключено, что Лисандр после того, как исчерпал все конституционные методы, мог думать и о военном перевороте. Плутарх употребляет очень сильные выражения, говоря об умонастроении Лисандра после разрыва с Агесилаем: «…Гневаясь на Агесилая и больше прежнего ненавидя весь государственный строй Спарты, он решил, не откладывая, взяться за осуществление своих старых замыслов и затей относительно мятежа и государственного переворота» (Lys. 24). В другом месте Плутарх заявляет, что Лисандр «произвел бы большой переворот, если бы не погиб раньше, во время беотийского похода» (Ages. 8, 3–4).

Древние источники, касающиеся «падения» Лисандра и задуманной им политической реформы, дают достаточно полное представление о существе дела. Однако довольно трудно установить точные даты и последовательность тех или иных событий, связанных с Лисандром.

Диодор рассказывает о замыслах Лисандра в начале XIV книги (под 403/2 г.) и связывает их с резко возросшим высокомерием Лисандра, особенно после того, как Спарта с его помощью одержала победу в Пелопоннесской войне (XIV, 13, 2). Непот считает, что впервые у Лисандра зародились реформаторские планы после того, как в Малой Азии были уничтожены его декархии, то есть в 402 или 401 г. (Lys. 3, 1). У Плутарха мы находим две даты. В биографии Лисандра он рассказывает о визите к Аммону непосредственно после истории с Фарнабазом, причем из отдельных замечаний Плутарха видно, что в тот момент путешествие в Ливию для Лисандра было чем-то вроде добровольного изгнания[269]. Эту же историю Плутарх излагает далее в главах 24 и 25, где замыслы Лисандра трактуются как результат его ссоры с Агесилаем и датируются временем после возвращения Лисандра из Малой Азии. По словам Плутарха, вернувшись в Спарту, Лисандр «решил, не откладывая, взяться за осуществление своих старых замыслов» (Lys. 24, 2). То, что эта датировка не простая ошибка Плутарха, ясно из двух пассажей в биографии Агесилая (8, 4; 20, 3), где заговор Лисандра против царей относится ко времени после 396 г.

Впрочем, как правильно указал Э. Д. Фролов, замечание Плутарха, что Лисандр и прежде ненавидел весь государственный строй Спарты (Lys. 24, 2), позволяет примирить все три свидетельства[270]. Видимо, свои планы Лисандр вынашивал долгие годы. Но, будучи трезвым политиком, он, разумеется, представлял все трудности, которые могут встретиться при их осуществлении. Спарта не была тем государством, где легко и без борьбы можно было добиться каких-либо перемен. Поэтому Лисандр был готов пойти на открытую конфронтацию со спартанскими властями только после того, как получил окончательную отставку от Агесилая. Враждебные отношения теперь уже с обоими царями не давали ему никаких шансов на возвращение прежних позиций. Для него оставался единственный путь для достижения своих целей — это путь заговора и реформ.

Очевидно, с полной определенностью датировать каждый шаг в многоэтапной интриге Лисандра нельзя. Эд. Мейер в свое время заметил, что Лисандр «еще семь лет (после окончания войны. — Л. П.) предавался этим планам — печальный образ свергнутого интригана, потерявшего представление о правильных масштабах реальных отношений»[271]. Э. Д. Фролов также отказывается (при существующем состоянии источников) от каких-либо точных датировок событий, связанных с планами Лисандра[272].

История «величия и падения» Лисандра показывает, что в Спарте люди такого масштаба, как Лисандр, были нужны только в краткие периоды особых военных ситуаций. Те честолюбивые спартиаты, которые игнорировали этот момент в спартанской политике, допускали большой просчет. Их сограждане не желали менять свой образ жизни и подвергать сомнению существующий порядок вещей ради амбиций кого бы то ни было: их «консерватизм был консерватизмом самосохранения».

Спарта фактически не смогла реализовать свою победу в Пелопоннесской войне, которая стала одновременно и моментом наивысшего взлета спартанского государства, и моментом, от которого можно начать отсчет его падения. Спартанская держава, созданная Лисандром по образцу Афинского морского союза, оказалась аномалией в соединении со спартанской конституцией и Пелопоннесской лигой. Ее существование было эфемерным, и вскоре после 404 г. спартанские власти постепенно стали демонтировать то здание, которое возвел Лисандр.

С самим Лисандром спартанская община поступила точно так же, как и с его державой, то есть с помощью целой серии полумер постепенно ослабила его влияние, восстановив в полном объеме утерянный было в ходе Пелопоннесской войны авторитет царей. Все попытки Лисандра вернуть свое былое положение ни к чему не привели, хотя он в период своей десятилетней опалы не раз выказывал исключительные способности дипломата и организатора. Хотя планы Лисандра, даже самые радикальные, не представляли такой же серьезной угрозы для государства, какая складывалась, например, в связи с заговором Кинадона[273], сам факт посягательства Лисандра на царскую власть свидетельствует о расколе спартанской элиты.