Но Рик мог всего этого и не говорить. Дело в том, что после соприкосновения с жидким существом я тоже смог понимать, о чём оно думает и что пытается донести. Но понимал я это очень странно.

Наше общение не было похоже ни на что, происходившее со мной до того. Ближе всего, наверное, можно было отнести наши диалоги с Йониром. Но они всё-таки были вербальные, хоть и на другом языке, и в сознании.

Тут же перед моим внутренним взором возникали визуальные образы, которые я не всегда мог интерпретировать однозначно. Но к образам примешивалась эмоциональная окраска, что значительно облегчало моё восприятие.

Я увидел бесконечную череду призывателей, на которых висел медальон демоноборцев. Причём, существо не стремилось запомнить его в малейших подробностях, поэтому раз от раза он разнился. Это было, скорее, представление о медальоне.

Кстати, у меня такой был, но повезло, что я его не повесил на себя, тем самым не приравняв себя к остальным.

А ведь, если бы я это сделал, ничего хорошего ждать от общения с новым знакомым не пришлось бы. Я это видел, по тому, насколько тёмными были образы людей, выстроившихся в бесконечной веренице, чтобы опустить какой-то артефакт в озерцо и зафиксировать его.

И тёмными все эти образы были не спроста. Каждая такая процедура доставляла существу боль и страдания. Причём, боль, как я понимал, была не только физическая из-за проведения ритуала, но и моральная из-за того, что делали это насильно, наплевав на мнение того, за чей счёт, собственно, это делают.

И всё это повторялось из раза в раз, увеличивая страдания. Дошло до того, что сущность из озерца стала ассоциировать людей исключительно с отрицательными эмоциями.

Мы не стали исключением, потому что с ходу собрались изъять часть существа для собственных нужд. Затем оно показало мне, какие с ним проводили опыты. М-да, как оказалось, у меня совсем не изощрённая фантазия, так как я не догадался сепарировать жидкость в озере с помощью специальной установки.

Я настолько проникся показанными мне образами, что решил отступиться. Ну негоже, использовать живое существо в целях укрепления своей брони. Это низко и очень неэтично по отношению к другому живому существу.

— Оно чувствует тебя, — тихо, словно боялся кого-то спугнуть, проговорил Рик. — Радуется, что ты искренен.

— Послушай, — сказал я фигуре из озера. — Я хочу принести извинения за то, что пытался тебя разделить. Понимаю, как это странно и глупо выглядит с твоей стороны. Если бы мне попытались что-то оторвать, чтобы сделать лучше себе, я бы тоже расстроился.

Небольшой отросток всё ещё тянулся к моей ладони. Между нами до сих пор оставалась связь. И я вдруг увидел нечто.

Это точно были не картины из прошлого, потому что те были довольно внятные. Эти были из будущего? Из предполагаемого будущего?

Я увидел, как в этой самой пещере тёмные люди раскладывают артефакты, расставляют оборудование. Они будут пробовать ещё и ещё раз. Они будут раздирать существо на части, они будут унижать и уничтожать его до тех пор, пока не добьются своего. Они… они убьют его. И получат запас своего драгоценного орихалка на долгие годы.

Теперь не надо будет каждый раз ходить в пещеру, продираясь сквозь толпы монстров. Можно будет подбирать вещи и артефакты, которые надо будет наделить легендарными свойствами.

Но всё это не важно, потому что не станет самого главного… Не станет существа, природы которого никто из тех людей не понимает. Они даже не знают, что оно живое. Они даже не заметят, что убьют его. Лишат жизни нечто совершенно неизученное и удивительное.

— Ты боишься? — спросил я.

Но существо меня не поняло.

Тогда я изобразил дрожание, перед тёмными фигурами с амулетами, затем представил свои эмоции перед инициацией. Попытался представить личный страх перед смертью.

Ко мне пришли странные эмоции. Согласие, смешанное с отрицанием. Я был не совсем прав. И тут перед моим внутренним взором явно предстал образ Рика.

— Тебя мне показывает, — сказал я.

— Да-да, — ответил призрак, — Оно со мной пытается говорить более вербально, но у него очень маленький запас слов, потому что исключительно ограниченная среда обитания. Хочет сказать, что боится, но не сильно. Потому что уже устало боятся, и хочет погибнуть, чтобы перестать быть и боятся. Оно доведено до крайности.

И вот тут у меня созрел план. Точнее, предложение. Правда, пока я совершенно не понимал, как его воплотить в жизнь. Проблема была как раз в размерах нашего друга. Впрочем, ничего невозможного точно не было.

— Скажи, — я попытался в голове сформировать картину нашего взаимодействия с существом. — Хотело бы ты уйти отсюда в такое место, где тебя никто не будет трогать?

В ответ мне последовал не очень понятный образ. Темнота, разрываемая янтарным светом пещеры, а затем снова наступала темнота.