— Понимаю, — кивнул я и задал новый вопрос. — Когда выезжаем?

— Через полтора часа. Если согласен, то через час подходи к южному выезду. Увидишь там отрядные фургоны и всадников, там спросишь Билли Шомпола или Эрда Большеносого. Им скажешь, что хочешь войти в отряд, заодно сообщишь, что попал в Улей на том самом поезде. Это нужно на тот случай, если отряд уже набран и лишние люди не нужны.

— Понял. Спасибо, Кэлиска.

— Зайди в костел и обратись к Пастору. Попроси у него записки для новичков. Обычно их миссия раздаёт бесплатно, но я советую пожертвовать один споран. Так тебе кроме стандартной брошюры дадут ещё одну, более подробную, с полезными советами и карту региона. Она, правда, не очень подробная, но тебе даже такая пригодится на первых порах.

— Это в католическую или протестантскую? — уточнил я.

— К католикам.

— Ещё раз спасибо, Кэлиска.

Завтрак состоял из большого куска мяса с кровью, яичницы, варёных бобов с морковью. Вместо компота, хе-хе, предлагалась кружка пива, креплёного пива или какого-то коктейля, состоящего из алкоголя, воды, горького травяного отвара или фруктового сока. А из крепких напитков я мог взять очень многое — креплёное вино, ром, виски, бренди, джин. Всё это нескольких сортов. Остановился на простом пиве, вспомнив реальные истории об антисанитарии в эти времена. Не просто так вместо воды употреблялось пиво и разбавленное вино. Дело было в опасности подхватить желудочные болезни, а алкоголь худо-бедно помогал снизить их риск. Хотя, к слову сказать, вода в меню имелась, но я решил воздержаться от её употребления. Вроде как у иммунных, к коим отношусь с недавних пор и я, отличный иммунитет, о чём мне сообщила Кэлиска. Нас в гроб может загнать только полностью протухшая пища. При этом особенно опасна испорченная рыбная и молочная продукция. Ещё горячий свинец, ножевая сталь и когти-зубы осквернённых. Но я ещё пару дней назад был простым человеком и не верил, что вот так с ходу обзавёлся настолько мощной природной защитой организма.

После завтрака я сходил в одну из местных церквей, как и советовала девушка. Там получил две тоненькие книжечки из прошитых вручную толстых листов сероватой бумаги с отпечатанным типографским шрифтом, плюс большую карту из такой же бумаги с минимумом пометок. Скорее даже не карту, а кроки я бы сказал. Но это лучше, чем вообще ничего.

Следующим пунктом стала знакомая торговая лавка, где я пополнил запас пороха с капсюлями, гильз и пуль. Позже снаряжу их, может быть, часть даже сегодня на вечернем привале, если не устану сильно. Можно было бы купить уже готовые патроны, но они стоили очень дорого, чуть ли не в два раза в сравнении с самостоятельным снаряжением из комплектующих. Купил чекан, который местные здесь иногда называют клювом, другие киркой (а вот рабочий инструмент почти всегда кайлом, тем самым нет путаницы), третьи крюком. Ещё часто встречается название гекек — ястреб с индейского. Почти тот же «клюв» по смыслу, только на языке коренных американцев, девяносто пять миллионов которых из ста четырнадцати — примерно — было уничтожено белыми переселенцами за пару веков. Пожалуй, на фоне англосаксов Гитлер выглядит не таким кровожадным злодеем, как его те самые «наглы» рисуют.

Купил я кое-что из припасов для дальних переходов, заполнил две фляги из двадцать первого века водой из колодца в центре стаба. Вода в нём была ледяная и кристально чистая. Благодаря двойным стенкам и особому материалу фляги сохранят её таковой надолго.

Со всеми этими сборами, включая завтрак, я уложился в озвученный час.

— С нами, что ли? — поинтересовался у меня один из ковбоев у фургонов за колючей проволокой. Выделялся он большими вислыми чёрными усами и огромным прямым носом.

— Эрд?

— Он самый. Эрд Большеносый. Так ты с нами или просто хочешь что-то стащить?

— С вами. Я Горыныч, попал сюда на том самом поезде, куда вы собираетесь.

— Ага, вот оно что, — хмыкнул он и провёл взглядом по мне. — Пороха не нюхал?

— Не довелось.

— Чем занимался?

— Я переводчик и механик, — сообщил я ему. При этом практически не соврал. Я знал отлично английский, значительно хуже французский и немецкий (эти в основном только разговорные и чуть-чуть письмо). Ну, и родной русский. То есть вполне могу переводить чужую речь. Что же до механика, то в этой эпохе за диплом мастера сойдёт знание, куда приложить гаечный ключ, как работает электричество, гидравлика и всё остальное той же «механической» тематики. Ещё до окончания школы я успел погонять на отцовой «шестёрке», уже давно снятой с учёта, но продолжавшей стоять в гараже. А «тазики» отличаются тем, что хоть и могут работать в любых условиях и довезти в любом состоянии из пункта А в пункт Б, но при этом имеют скверный характер постоянно ломаться в мелочах и не только. Сколько я перебрал карбюраторов, сменил крестовин в карданах, подшипников и прочего, и прочего — сейчас не скажет даже бог. Вот исходя из всего этого, я и назвался механиком. Вряд ли среди местных заработаю уважение, если сообщу ту правду, из-за которой оказался в этом мире. Здесь не ценят фигляров и лицедеев, которыми меня можно назвать из-за участия в фестивале CAS.

— В поездах разбираешься? Сможешь помочь в разборке?

— Нет, — я отрицательно помотал головой. — Я занимался маленькими машинами. В чём-то они похожи, конечно. Но если хотите разобрать и потом собрать где-то ещё, и чтобы потом всё заработало, то тут от меня помощи не ждите.

— Пусть дьявол собирает. А мне нужно просто быстро разобрать на куски железа твой поезд, чтобы увезти в фургонах.

— Только разобрать? То есть, сломать? — уточнил и после утвердительного кивка, усмехнулся. — Это я могу. Ломать — не строить.

— Сядешь в повозку где-нибудь посередине обоза. Забыл спросить, а стреляешь хорошо?

— Да.

— Надеюсь, что ты не бахвалишься.

Только-только я успел выбрать себе повозку, в которой предстояло ехать до места моей трагедии, как был подан сигнал к началу пути. Всего я насчитал двадцать повозок. В половине из них были запряжены лошади, оставшиеся тянули быки. В каждом фургоне находилось по два человека — возница и охранник с винтовкой в руках. Ещё восемнадцать человек передвигались на лошадях. Почти у всех всадников имелась заводная или вьючная животинка. Ещё обратил внимание, что часть караванщиков имела при себе длинноствольные капсюльные дульнозарядные штуцеры умопомрачительного калибра. В российской армии такой относят к мелкокалиберной артиллерии. Пуля, выпущенная из подобного оружия, посадит на жопу даже слона при попадании почти в любое место. Даже не могу представить, что же за дичь здесь встречается, раз для неё требуется подобный «ствол». Вон топтун легко пал с одной пули, а ведь он выглядел натуральным монстром, размером как два взрослых мужчины и весом как три. Правда, в брошюре описывались твари, называемые руберами и — следующая ступень развития — элитниками. Но там же указывалось, что встретить их обычно — это должно очень сильно не повезти. К сожалению, рисунков не было, о чём я сильно жалел. Так бы хоть примерно представил размеры и внешний вид подобных машин для убийства из числа осквернённых. Кстати, в одной брошюре твари назывались заражёнными, но при этом окружающие называли их осквернёнными. И также звали их во второй брошюре, которую я купил вместе с картой. В целом я заметил странное хождение устаревших описаний, слов и фраз с такими же, но привычными мне.

«Словно здесь попаданцы из моего века не редки и успевают оставить о себе заметный след, — подумал я и следом грустно вздохнул. — Лучше бы оружие оставили — калаши, гранатомёты, пулемёты и 'шилки».

Вместе со мной в фургоне ехали двое молодых мужчин слегка за тридцать лет каждый. Сумасшедший Билл и Смешной Билл, так их звали. Позже я узнал, что они уже около года везде ходят вместе, нанимаются в рейды, гуляют в салунах, пьют виски из одной бутылки, а по некоторым слухам ещё и проститутку всегда одну имеют и, самое главное, одновременно. Про таких в России сказали бы, что они друзья не разлей вода. Ну, а в Америке двадцать первого века… м-да.