— Согласен, эта немного натирает, — улыбнулся я в ответ. — Спасибо, я многому научился благодаря тебе. Надеюсь, однажды мы снова встретимся на корте.

— Как насчет следующего ITF-а? Даже если не повезет с сетками, мы сойдемся в финале, — показал, что не растерял мотивации стараться лучше.

— Идет! — с легкой душой согласился я.

Хороший парень, и в своем желании сыграть с ним снова я искренен — хороший опыт получится. А еще это неплохой контент для моего видеоблога — будет что-то вроде сюжетной линии с соперничеством. Не будь я прикован к отечественному интернету, я бы добавил его в друзья, а так…

— Селфи?

— Давай!

Мы подошли к трибунам, я отметил добродушно улыбающегося мне старшего Хуэя — старик пришел посмотреть игру, и я рад, что не опозорился на его глазах — и попросил Хуэя-младшего нас сфотографировать. Кровь на руке и ракетке обязательны в кадре — смотрюсь очень круто.

— До встречи, — махнул мне на прощание рукой таец и отправился к отведенному тренерам — тем, у кого они вообще здесь имелись — сектору, где его ждал суровый высокий соотечественник, весьма похожий чертами лица.

Как и в любом спорте, в теннисе ситуация, когда отец пытается слепить из сына спортсмена лучше себя не редкость. Да и вообще везде так — вон Ван Дэи же неспроста меня в старосты прочил, а чтобы закрыть собственный гештальт. Надо будет позвонить семье. Даже как-то обидно на самом деле — у них там столько всего происходит, что про меня забыли, словно поставив в головах галочку «Ван в шоколаде, можно заняться чем-то еще». Соскучился на самом деле. Особенно по бабушке Кинглинг и Ван Ксу.

Как только таец освободил место около меня, за обещанными селфи потянулся народ с трибун. Не только те, кто не успел до начала игр, а почти все. Растет фан-база. Хорошо, что рукопожатия здесь не в чести, а то пришлось бы разочаровать многих.

— Господа, имейте совесть! — через пяток фотографий вмешался в процесс мужик с бейджиком главного судьи турнира. — Юноше завтра играть в финале, а он весь в крови! Может покажешься доктору? — спросил меня.

Доктор на турнире имеется — вон сидит, глаза прикрыв, и на все ему пофигу, потому что китайцы не любят тратить калории просто так.

— Благодарю, уважаемый, — ответил вместо меня незаметно подкравшийся старший Хуэй. — Ван гостит у нас, поэтому я позабочусь о его руках и обо всем остальном.

— Спасибо, уважаемый господин Личжи (отец Ли к концу вчерашнего вечера разрешил себя называть по имени) за мной присмотрит, — отвесил я главному судье благодарный поклон.

— Не опаздывай, — потеряв интерес, тот ушел.

— Нужно в больницу, — виновато улыбнулся я «фанатам», и в компании Хуэев отправился на выход.

— Скажи, эта ракетка тебе подходит? — по пути спросил старший.

— Для этого турнира — да, — ответил не желающий моральных долгов я.

— Мне будет стыдно смотреть в глаза твоим родным, если я не отвезу тебя в больницу, — перешел он к другой теме, как бы признав мое право отказаться от подарка.

— Не отказывайся — неужели хочешь проиграть финал из-за неуместной гордости? — усилил младший Хуэй.

Здесь спорить глупо — если можно меня подлатать хоть как-то, нужно это сделать. На кону стоит слишком многое.

— Простите, я вовсе не хотел показаться гордецом, — извинился я. — И буду очень признателен за помощь с руками. Просто надеялся, что они успеют зажить.

— Нельзя легкомысленно относиться к своему здоровью, Ван, — ожидаемо принялся делиться мудростью старших Личжи. — Когда я был молод, я тоже не обращал внимания на царапины, ссадины и мозоли. До тех самых пор, пока оцарапанная веткой в джунглях Таиланда нога не начала гнить.

Остановившись, он приподнял штанину, показав очень старый, но все еще страшненький трехсантиметровый шрам на покрытой седыми волосами голени:

— Обезболивающие и медицина в те времена были совсем не те, что сейчас, и тогда, сжимая зубы от боли, я многое понял. Как говорят русские — «умный учится на чужих ошибках».

Русский язык старшего Хуэя был несоизмеримо хуже, чем у Ли — фраза была произнесена правильно, но приправлена жутким акцентом. Что ж, от шеф-повара китайского посольства никто не вправе требовать большего, и я полагаю, что и этому-то его научила бывшая жена-кореянка.

— Я буду стараться, господин Личжи, — пообещал я.

Мы забрались в машину — хозяин уселся на переднее сиденье, а мы с Ли привычно обосновались на заднем. Я решил не отрывать пластырь — все равно в больницу едем, пусть доктор заморачивается — и левой рукой достал из рюкзака оставленный телефон. Глянув на экран, внутренне содрогнулся: восемь пропущенных звонков от бабушки Кинглинг приравниваются к смертному греху! О, девятый раз звонит.

— Бабушка звонит, извините, я обязательно должен ответить, — извинился я перед спутниками и взял трубку. — Алло? Бабушка, я…