Габби и Рени лежали на каталках, санитары крепили капельницы для транспортировки. Габби не приходила в сознание, но то, что она выжила и смогла подать сигнал о помощи, вселяло в Дэниела надежду на благополучный исход. Неподалеку двое полицейских брали показания у ребят с собакой, которые вернулись, когда все кончилось.

Когда Рени провозили на каталке мимо него, она подняла руку, и каталка остановилась.

— Прости, — сказал Дэниел, имея в виду ее мать. — У меня не было выбора:

Называть имя Розалинды не стоило. Он видел, что Рени поняла.

— Посмотри… в моем заднем кармане. — Она слегка повернулась, и он увидел маленькую книжку, торчащую из кармана джинсов, и вытащил ее.

Книга о птицах. Она что, бредит?

— Карты, — пробормотала она с закрытыми глазами. — Смотри… карты…

Он пролистал страницы, нашел карты, развернул одну — и едва не задохнулся. Везде точки, куда больше, чем на грубом наброске Бена Фишера.

— Посмотри на титульную страницу, — сказала Рени.

Он пролистал назад — и увидел список имен и дат, выписанных мелким аккуратным почерком. Многие он помнил — имена пропавших женщин, считавшихся жертвами Убийцы Внутренней Империи.

— Почерк Розалинды, — слабо выговорила Рени. — Она участвовала.

С колотившимся сердцем он просмотрел список в поисках имени матери, не нашел, просмотрел заново. Нет. Он начал перелистывать страницы, сперва быстро, потом медленнее, надеясь, надеясь…

Но не нашел ничего…

Значила ли книжка, что родители Рени убивали вместе? Возможно, Розалинда командовала, а Бен Фишер только исполнял приказы? Или они были наравне? Непонятно, насколько глубоко был замешан Морис. Возможно, им двигала несчастная любовь к кому-то из Фишеров, или к ним обоим. Как бы там ни было, Бен и Розалинда войдут в историю как одни из самых одиозных супругов-убийц. Фанаты убийц поместят их в первую десятку, рядом с такими мерзавцами, как Джеральд и Чарлин Галлего, Рэй и Фей Коупленд, Фред и Розмари Уэст.

Главный вопрос: что будет с Рени? До сих пор ей удавалось черпать в своем темном прошлом силы, чтобы двигаться вперед. Может быть, удастся и дальше. Может быть, узнав правду о матери, она избавится от этих странных навязчивых ощущений, преследовавших ее всю жизнь. От постоянного чувства, что что-то не так. Дэниел сам испытывал их в достаточной мере, чтобы понимать их призрачную природу. Возможно, для нее это закончится. Возможно, беспокойство, охватывающее среди ночи, отступит или уйдет навсегда.

Однако его собственные поиски пока не закончились. Его мать так и не нашлась.

Трещина в тазовой кости, сломанное ребро, вывихнутый голеностоп.

Ребро и голеностоп Рени чувствовала, но трещина оказалась сюрпризом. Врачей впечатлила ее воля к жизни, звучали слова «потрясающе» и «жизнестойкость». Она же просто делала то, что должна.

Консилиум решил, что операция не нужна. Благодаря расположению и размерам, трещина должна срастись сама по себе без всяких осложнений. Придется пролежать несколько дней в постели, затем предположительно двенадцать недель до полного выздоровления. Доктора славятся тем, что дают пациенту самые оптимистические сроки. Она накинула еще пару недель. Главными были слова «полное выздоровление».

Дэниел и Габби тоже должны были восстановиться. Дэниел уже несколько раз навещал ее в палате, волоча за собой штатив с капельницей: бледное лицо в синяках, распухшая губа, швы над глазом, голова забинтована. В четвертый раз он пришел без капельницы и в уличном костюме.

— Меня выписывают, — объявил он, кружа по палате, разглядывая открытки и цветы от незнакомых людей. Обнаружив коробку шоколадных конфет, он спросил, не хочет ли она конфету.

Она покачала головой.

— Угощайся. Это от мужа Габби. Он прикатывал ее сюда в кресле ненадолго.

Пока муж суетился вокруг, Габби рассказала, как Розалинде удалось заманить ее в парк. Несмотря на все, что случилось, нападение сблизило пару. Рени была рада, что Габби получила поддержку дома.

Дэниел осторожно опустился в кресло, поморщившись от боли.

— Прости за мать, — сказал он снова. Должно быть, для него это было нелегкое бремя. — Я облажался.

— Ты спас мне жизнь.

— Я мог остановить ее раньше. Но я открыл багажник, увидел красное платье, как у мамы, и отвлекся. Забыл обо всем. Где Розалинда, что она делает. Все могло бы быть иначе.

То, что он способен сожалеть, что оборвал жизнь, даже такую, как жизнь Розалинды Фишер, говорило о нем многое.

— Мы не суперлюди, — ответила Рени.

Он бросил на нее ироничный взгляд.

— Да? Здесь считают, что ты одна из них.

— Я просто пустынная крыса.

Дальше будет нелегко. Оплакивать то, чего по-настоящему никогда не имела, фальшивую жизнь, которую придумала ей Розалинда. Но в то же время у нее появилась надежда.

Кто-то постучал по открытой двери.