Аня просияла.

— Орк, ты самый лучший… Я знала, что ты согласишься.

— Но будьте осторожны, — предостерёг я. — Не привлекайте лишнего внимания. И стреляйте только в крайнем случае.

Ольга кивнула.

— Пойдём.

Они направились к лестнице, ведущей на крышу. Я проверил снаряжение. Тяжёлый РШ-12 легко покидал кобуру, нодиевый меч серых висел за спиной, как и моя «Сайга». Надеюсь, ничего из этого мне не потребуется. Попрыгав на месте, убедился, что ничего не звенит и не болтается. Глубоко вздохнув, вышел через задний вход. Воздух был пропитан запахом недавнего дождя и выпотрошенных свежих кишок. Тучи низко нависали над городом, придавая пейзажу мрачный оттенок.

Я двигался тихо, стараясь держаться в тени разрушенных зданий. Повсюду валялись обломки, разбитые автомобили, искорёженные металлические конструкции. На земле раскиданы то тут, то там полусъеденные тела солдат и редких гражданских, источавшие ни с чем не сравнимый запах бойни.

Достав колонку, я разместил её за соседним зданием и включил, только отбежав на порядочное расстояние. Какофония свинофермы и коровника, должна будет отвлечь заражённых, пока я не соберу хабар, и мы не поедем дальше.

Убедившись, что все заражённые оставили недавнее поле боя, переключившись на такие заманчивые звуки, я крадучись подошёл к самому большому убитому заражённому.

Двигался осторожно, повинуясь накрепко въевшейся в меня привычке, переступая через разбросанные кости и недообглоданные куски тел бойцов, бывших ещё утром живыми и здоровыми. Совесть, хоть и запоздало, но оттого не менее больно, уколола сердце. Может, следовало вчера рассказать всё, как есть, усталому капитану? Про Улей, про другой мир, про заражённых, а не пытаться вешать лапшу на уши о том, что Ольга Анваровна — журналист, а Аня просто при ней. Может, хоть кто-нибудь из них выжил и оказался бы иммунным…

Но, как бы ни было сейчас горько, я крутил головой на триста шестьдесят градусов и не ослаблял бдительность ни на секунду.

Это была молодая элита, но то, что она только недавно эволюционировала, не умаляло угрозы напороться на один из шипов её биологической экзоброни. Мечом в несколько ударов я отрубил те, что особенно мешали. Пробравшись к бронированному капюшону, аккуратно вынул нож и начал срезать споровый мешок. Хабар не считал, для этого будет ещё время, но на ладони в мутном свете блеснуло как минимум две красных жемчужины. Я быстро спрятал его в пакет и сунул в один из карманов разгрузки.

То, что меня определят по запаху, не волновался. Духан на недавнем поле боя стоял соответствующий. Всё тут было буквально пропитано испражнениями смерти. Трупы источали запах бойни и внутренностей, сгоревшая техника дымилась и смердела гарью. Если одним словом, та ещё атмосферка. Такое густое амбре непривычного может заставить опорожнить желудок.

Не знаю, сколько атмосфер на сжатие челюстей выходит у заражённых, но крокодилы нервно перекуривают в сторонке — разбросанные человеческие кости были представлены только фрагментами и осколками. Кроме все поверхности устилало бесчисленное количество стреляных гильз, обрывков одежды, обуви и самого неожиданного мусора, заставляя аккуратно выбирать куда поставить ногу, чтобы не нашуметь и не привлечь к себе внимание вечно голодных тварей.

Я был готов в любой момент применить свой Дар и использовать нодиевый меч, но об огнестреле не могло быть и речи. Даже единичный выстрел прозвучит как приглашение к обеду для тварей. Ведь звуки моей весёлой фермы хоть и заманчивы, но это всего лишь звуки. В них нет запаха мяса.

Помимо стрельбы, всякий неаккуратный шаг могут услышать твари, которые ушли от такой-то вкуснятины совсем недалеко. Вроде бы и был я настороже, и готов к любому самому неприятному повороту событий, и прикрывали меня с крыши, но уверенности как не было, так и не появилось. В руках удобно лежал меч серых, но против стаи заражённых это не аргумент, а способ заковыристого самоубийства в стиле самураев. Вот если бы у меня был Дар, как Нютки… Но я не клокстопер.

Казалось бы, тут должно быть много оружия, но после заражённых, в обозримом пространстве ни одного целого ствола не наблюдалось. А всё, что попадалось на глаза, было совершенно непригодным к дальнейшему использованию. Приклады разбиты, стволы погнуты, с корнем вырваны затворы и так далее, и тому подобное. Твари, даже становясь большими, страшными, клыкастыми и обросшими биологической экзобронёй, помнят, что из этих громовых палок еда может сделать им очень-очень больно, так что такой вандализм — обычное дело для заражённых. Они всегда уничтожают механизмы, если только это в их силах, а в первую очередь достаётся оружию и бронетехнике.

Добравшись до рубера, я снова огляделся. Просканировал окрестности знахарским надзрением. Никого. Подошёл к огромной туше мёртвой твари. Споровый мешок нашёлся сразу. Беззвучно выматерившись, я сунул лезвие под защитный костяной капюшон и вскрыл ножом шов между дольками. Споровый мешок напоминал героических размеров мандарин. Из него немедленно пахнуло крепким грибным духом. Внутри было много всего, но, как и в прошлый раз, разбираться с содержимым не стал и закинул всё в карман.

Тесла была очень хороша и удобна тем, что нам не нужно было задумываться о топливе и производимом двигателем шуме. Но БМП-97 — это настоящая броня с боевым модулем на крыше. Я заметил, что на нём был установлен МБ2 с тридцатимиллиметровой автоматической пушкой 2А72 со спаренным ПКТМ калибра семь-шестьдесят два. И уже одно это перевешивало все преимущества электромобиля.Настороженно оглянувшись, перевёл дух, отёр выступивший пот и поспешил к ещё одному руберу, незамеченном мной ранее. Разобравшись, заметил за углом с виду целый бронеавтомобиль, известный мне ещё по жизни до Улья, БМП-97.