Какого-то чрезмерного усердия в употреблении спиртных напитков я за ним тоже не заметил, и не понимаю, почему его отец думает иначе. Вот с женщинами да, перебор у него конкретный, ни одно смазливое личико не пропускает. Но ведь в петербургском свете таких ловеласов и без него хватает. Тут у многих принято «волочиться» за дамами. Хм… и не только за дамами.

То есть парень он нормальный, без подлецы, без мути, поэтому недели через две после нашего с ним знакомства я, прикинув варианты развития отношений (ну раз Никола от меня никак не отставал), решил за него побороться. Чем чёрт не шутит, вдруг удастся ему мозги вправить, это ж замечательный помощник отцу выйдет в его служении России. В общем, когда парень на ухудшение зрения пожаловался, уговорил я его на лечение к Софе пойти, и она не только зрение ему стала подправлять, а и психику тоже. Разумеется, потихонечку, ненавязчиво.

Не успели мы развить тему управления миром и обсудить её со всех сторон, как были прерваны звоном дверного колокольчика. И кого же я увидел, открыв дверь? Ха, улыбающегося Гришку Сурикова. Ну наконец-то караван из Красноярска добрался до столицы. Ох и закрутятся у нас теперь дела! Само собой, мы с Гришкой крепко обнялись, а потом и Машуля к нам с радостными криками присоединилась. Никола смотрел на наши обнимашки очень удивлённо, а когда узнал, кого мы так весело тискаем и по плечам хлопаем, и вовсе в осадок выпал. Не принято у аристократии с работниками обниматься.

Мы затащили Гришку в гостиную и стали чаем с пирожками потчевать, расспрашивая при этом о пройденном пути и походной жизни, князь в это время в сторонке тихо сидел и не отсвечивал. Надеюсь, он не обиделся и понял, почему я, воспользовавшись дружеской обстановкой, представил его при знакомстве просто нашим другом — князем Константином Николаевичем. Не, ну правда, назови я его великим князем, и нам с Гришкой не удалось бы спокойно поговорить.

И так-то парень на сидящего рядом «аж целого князя» и офицера косился настороженно, а с великим он и вовсе молчком бы сидел, да ещё и с выпученными глазами. Уж больно благоговейное отношение нынче у простого народа к правящему семейству. Впрочем, это мелочи; не удивлюсь, если, пообвыкнув, эти двое меж собой вскорости по-простому общаться станут, как, например, Никола со стариком Савеловым. Дедуля не раз при мне ворчал на князя, а тот отшучивался и обнимал его.

С облегчением узнали, что караван до Питера дошёл без особых проблем: оборудование доставлено в целости и сохранности, ребята все живы и здоровы, никто и не болел ни разу за всю дорогу. Полагаю, в этом настоечки Софьи Марковны сильно помогли. Ой как меня радует приход каравана! Всё-таки не оставляла опаска, что какая-нибудь гадость приключится с ним в дороге и задержит движение. Ну да ладно, прочь все страхи, скорее едем к Московской заставе, мои работнички, как и было оговорено, прямо там лагерем остановились.

То, что Машуля отправилась вместе со мной, меня не удивило — её сейчас не остановишь, — а вот чего Никола с нами в поездку напросился, мне непонятно. Говорит, хочет на остальных красноярцев посмотреть. Ну-ну, пусть посмотрит, вдруг чего интересного увидит. Хм… только от девчонок-косметологов его нужно подальше держать, слишком уж много у нас там молоденьких красавиц собрано. Я что, для него весь прошедший год красноярский малинник пестовал? Ага… фиг ему!

По свежему снежку пролетели до Московской заставы довольно быстро. Мы втроём — в нанятых санях, а Гришка Суриков — на своём коне, на котором и приехал. Естественно, у заставы опять пошли обнимашки. Василий Егоров, мой старший охранник, браво отрапортовал о пройденном пути. Нелёгком, кстати, как выяснилось. Случались в дороге и поломки транспорта, хотя, казалось бы, сани для каравана я специально самые крепкие закупал; были и попытки ночных краж, и даже конфликты с местными чиновниками возникали. Но со всеми неурядицами мои «бизоны» (как я охранников про себя называю) успешно справились.

Мы с Машкой прошлись средь народа, поприветствовали и ребят, и девчат, причём почти каждого персонально. Порадовало, что у всех вид цветущий, румянец во все щёки полыхает, глаза юношеским задором горят. Нет-нет, девочки, обниматься-целоваться я с вами не буду. Вас много, я один. Та-ак, а это кто такие? Чуть в стороне от галдящей толпы красноярцев стояло пять незнакомых мне парней (по виду казаки) и снисходительно рассматривали наше веселье. Василий, проследив за моим взглядом, смущённо крякнул и пояснил:

— Александр Владимирович, то браты мои и приятель их. Решили мир посмотреть да службу в столице поискать. — Видя, как я недовольно поморщился и холодно на него взглянул, Василий заговорил быстрее. — Я помню, что вы приказали не привечать никого из посторонних, раз найма у нас нет, и братьям сразу о том было сказано, но они сами по себе решили счастья спытать. Не токмо ведь у нас службу найти можно, Петербург большой. Дома у нас, сами знаете, часть войска-то распускают. Казаков в крестьян повертать хотят. А браты молодые, неженатые, и крестьянская жизнь им не очень люба. Вот они и… С караваном-то спокойнее следовать, да и веселее. Опять же и нам в дороге подмога: ночных воров вместе гоняли.

— Понятно. Ну, раз помогали, то и мы им поможем. Пусть с нами едут, на какое-то время кров я им найду, а дальше посмотрим.

Вот, блин! Не хотел я больше казаков в свою команду набирать — слишком уж они себе на уме. Двоих-то архаровцев в рамки служебной дисциплины задолбался вгонять, поэтому возиться с кем-то ещё нет никакого желания. Даже большая часть бизонов — шестнадцати-семнадцатилетние дети бывших казаков — с трудом «дрессировке» поддаются, чего уж про этих усатых ухарей говорить. То ли дело городские ребята из мещан: просто милые люди по сравнению с казачками, у них излишнего гонора не наблюдается.