Естественно, Пьер не мог пройти мимо такого «глубокого непонимания военной и политической обстановки в Европе», поэтому он решил встретиться со мной и непременно переубедить. Я не стал делать вид, что ему поверил. Если уж я начну верить в этакую чушь, сочинённую на скорую руку, то моим предсказаниям в глазах собеседников будет грош цена. Как только речь зашла о якобы коммерческих делах Пьера, я в недоумении поднял брови и оставшееся повествование слушал уже с лёгкой улыбкой на губах. Он это заметил и, нахмурившись, быстро свернул свой рассказ.

Ну а дальше пошла конкретика, мы с ним все мои прогнозы по полочкам раскладывали, и постепенно Пьер стал преображаться: если в начале разговора он старался изображать преуспевающего буржуа, то ближе к концу салонный лоск с него слетел, и передо мной предстал истинный разведчик во всей своей красе. Вот ей-богу, один в один штабс-капитан Вяземский, когда вопросы задаёт. И у графа Ростовцева, кстати, такой же взгляд иногда бывает.

Француз пытался найти контрдоводы, ведь, по сути, мои выводы небесспорны, к любому можно придраться. Но… Пьер оказался умным, и чем больше он задумывался, тем больше мрачнел. Каждый из моих доводов по отдельности не выглядит слишком страшно, но их совокупность пугает и грозит огромными неприятностями. Да, господа французы, вам в вашей «консерватории» следует что-то подправить, и побыстрее.

— А почему в своих умозаключениях вы не рассматриваете действия возможных союзников Франции?

— Потому что союзников у Франции не будет.

— Австрия хотела бы взять реванш за шестьдесят шестой год, и война Пруссии с Францией — прекрасный повод для этого.

— Она для реванша пока не готова. Кроме этого, Россия не простила ей предательства в Крымскую войну и вполне может напасть.

— Италия?

— О чём вы? Французский гарнизон до сих пор стоит в Риме и уходить оттуда не собирается. Это препятствует окончательному объединению Италии и жутко раздражает итальянцев. Однако, по-моему, главным сдерживающим фактором для возможных союзников Франции будет то, что, как я уже говорил, она потерпит поражение в первых же боях.

Пьер покивал, обдумывая мой ответ, и задал, наверно, наиболее волнующий его вопрос:

— Каким вы видите завершение войны?

— Капитуляция Франции, революция в Париже, подавленная пруссаками, падение императорской династии, огромная контрибуция и объединение Германии.

От моего ответа Пьер аж зубами скрипнул, а киса окаменела. Но надо отдать им должное: мой шокирующий прогноз последствий войны они восприняли стоически и быстро взяли себя в руки, никто не стал мне возражать или как-нибудь высказывать своё мнение, просто пару минут помолчали, переваривая услышанное.

Напоследок поговорили ещё и о боевых действиях сторон. Между прочим, карту пограничных районов Пьер так и не принёс — посчитал это излишним. Пришлось объяснять словесно. Хотя ход войны господина Дюбуа почти не интересовал. М-да… а зря.

Когда уже расставили все точки над «и», возникла неловкая пауза с краткими переглядываниями Пьера и баронессы, и я понял, что первым уходить придётся мне. Видать, у них есть ещё что обсудить, и моё присутствие при этом нежелательно. Ну, я не шибко гордый, встал и попрощался.

* ** * * *

— Екатерина, кто он вообще такой?

— Молодой заводчик и золотодобытчик. В Петербург прибыл из Сибири.

— А где он получил военное образование?

— Насколько знаю, его обучал отец, никаких военных заведений он не заканчивал.

— Вот как! Всё это очень странно. Его французский хорошо поставлен, но при произношении некоторых специфических военных терминов заметен лёгкий акцент. Он умён, прекрасно образован, а его познания в военном деле, если учесть юный возраст, просто поражают. У меня создалось впечатление, что разговариваю с одним из офицеров вашего Генерального штаба.

— Его приятель, великий князь Николай Константинович, учится в Академии Генерального штаба, а приёмный отец — полковник гвардии и, по моим сведениям, имеет отношение к разведке.

— Хм, тогда возникает вопрос: а свои ли мысли Александр мне высказывал? Может, это мысли его приёмного отца или того, кто стоит за ним?

— Нет, первым о войне и падении Франции начал говорить всё же Александр.

— Что ж, это стоит обдумать.

— Прости, Пьер, неужели возможно то, о чём рассказал Александр?

— Не знаю, Екатерина. Не знаю.

* ** * **

Вечером, после музыкальных занятий, когда мы с Машулей сидели у «бабули» и пили чай, в гости к Вере Николаевне заглянула Александра Александровна, тётя графа Ростовцева. Мы всей компанией мило побеседовали, а потом Александра Александровна пригласила меня к себе на разговор, её квартира в этом же доме находится. Заинтриговала, блин. Мы с сестрёнкой у «бабули» каждую неделю музицируем, а такое неожиданное приглашение последовало в первый раз.