— А иначе зачем ты стараешься как можно чаще с великими князьями общаться? И с Николаем Константиновичем, и с Константином Николаевичем.

В ответ на этот нелепый вопрос я рассмеялся. Боже, как всё запущено в голове этой красавицы. Не-е, разубеждать кису сейчас бесполезно, пусть думает по этому поводу что хочет. Может, когда-нибудь я и выскажу ей своё мнение, а пока ну его на фиг.

Не забыла киса спросить и о моих политических «прогнозах»:

— А скажи, нет ли изменений в твоих представлениях о будущем Франции?

Ха, киса прям как великий князь Константин Николаевич информацию проверяет.

— Нет. С чего им быть-то? Всё идёт своим чередом. Страсти, что внутри Франции, что в её отношениях с соседями, сама знаешь, постепенно накаляются, до войны немного времени осталось.

— Я не хочу для Франции той судьбы, которую ты предрёк, — вздохнула она.

— Наше «хочу» или «не хочу» в данной ситуации ничего не изменит. Жизнь течёт по своим законам, и судьбы стран складываются зачастую задолго до печальных событий в их истории. Эти события являются следствием ранее совершённых действий. Действий, последствия которых никто не пожелал просчитать.

— Умом я это понимаю, но сердце не приемлет.

— Прости, а что тебя так с Францией связало?

Прежде чем отвечать, киса, убрав голову с моего плеча, перевернулась на спину и, пару секунд помедлив, продолжила:

— Я родилась в Париже и до семнадцати лет там жила. Всё, что я видела в детстве, — это сам Париж, его дачные пригороды, а летом иногда Марсель и Ниццу. — Она ненадолго замолчала, потом резко развернулась и взглянула мне прямо в глаза. — Поверь, у меня было прекрасное детство. Да, не слишком сытое — мои родители всё ж таки небогаты, а жалованье папА в посольстве невелико. Простому дворянину без высокого покровительства карьеру трудно сделать. Так вот, несмотря ни на что, я вспоминаю те годы с благодарностью, и переезд в Петербург меня совершенно не обрадовал. Мы приехали в конце осени, и представь, как на юную восторженную девицу из солнечной Франции могла подействовать мрачная предзимняя атмосфера столицы. Тёмно-серые тучи, царапающие ржавые крыши, мне показались предвестниками тяжёлых последующих лет, так оно и случилось. Как только исполнилось девятнадцать, меня выдали замуж. О покойниках не принято говорить плохо, но мой муж…

— Давай не станем о нём вспоминать.

— Спасибо. — Киса благодарно потёрлась щекой о мою грудь. — Пять лет супружества пролетели как сплошной страшный сон. С мужем мы жили в основном в Тверской губернии, в его имении. Изредка посещали Тверь и Москву, реже Петербург, а Франции за эти годы я не видела ни разу.

— Доход с имения столь мал?

— В том-то и дело, что нет, просто муж был скуп до невозможности. Даже платья мне чаще родители присылали, чем муж позволял купить.

— А дети… — Я замолчал, не зная, как дальше продолжить вопрос.

Киса от моих слов прижалась сильнее и глухо произнесла:

— Две девочки умерли, не прожив и года.

Вот чёрт! Кажется, пора сворачивать этот разговор и менять тему.

— Но после смерти барона жизнь наладилась?

— Да, — тихо вымолвила киса, потом постепенно расслабилась и продолжила: — Почти весь первый год с его кончины я прожила в Париже. Но… то ли Париж изменился за время моего отсутствия, то ли я повзрослела. Меня уже не привлекала жизнь там, тем более жизнь бедной девушки, счастливые воспоминания которой вернули меня в Париж, отличается от жизни богатой баронессы: общаться приходилось с совершенно другими людьми. Поэтому я в конце концов решила перебраться в Петербург и почти полтора года здесь проживаю.

— А почему так англичан ненавидишь?

От этого вопроса киса скуксилась и через минуту дёрнула плечом:

— Да во Франции никто их не любит.

— Но ты же не француженка.

— В нашем посольстве их тоже за друзей не считают.

— Катя, ты их ненавидишь, а это другое.

Над ответом киса думала уже дольше, но всё же решилась:

— Английские матросы меня чуть не изнасиловали, чудом спаслась.

— В Париже?

— Нет, в Марселе. Мы с мама там вдвоём отдыхали, и она приболела. Я сильно за неё испугалась и отправилась за доктором уже около полуночи. По дороге встретила англичан, и они приняли меня за куртизанку. Они были пьяны и моих объяснений не слушали, вырваться и убежать помог случайный прохожий.

Да, бляха-муха, второй раз я кисе на больную мозоль наступаю. Пришлось поцелуями и ласками заглаживать свою бестактность. Но в голове засела мысль: если мне рассказали такое, то, стало быть, очень доверяют.

Как-то незаметно подкралось утро, и мы уснули, ну а пробуждение было один в один как и вчера: бурчание Мани, умывание и фриштык.

Уже на прощание киса попросила:

— Сегодня приходи на час пораньше.

— К сожалению, сегодня мне придётся опоздать.

Киса в удивлении вскинула брови, пришлось отвечать на невысказанный вопрос:

— Ты так вскружила голову мальчишке, что он только сейчас вспомнил о предстоящих ему неприятных обязанностях.

— Рассказывай, — потребовала она, сделав строгое лицо.

— Да, по сути, рассказывать особо нечего. Мне необходимо выполнить просьбу великого князя Константина Николаевича: он передал приглашение одной дамы, которая хотела бы видеть меня у себя на приёме.

Киса хищно усмехнулась:

— Это та дама, о которой я догадываюсь?

Я улыбнулся:

— Полагаю, да.