На месте ремонтников, я был бы менее толерантен к подобным нападениям. На них держится весь ковчег, вся жизнедеятельность на его борту, и негоже пассажирам поднимать руку на обслуживающий персонал.

Я опустился на колено, вновь вывернув колено внутрь своего коридора. Пусть немного неудобно, зато безопасней. Выглянул и на этот раз начал стрелять. Пока они в шоке, пока они не стреляют в ответ, пока они растеряны потерей лидера. Самое время. В моем рожке больше кинетических патронов, чем у них. Я подготовлен.

Насекомые начали валиться, перекрывая обзор задним рядам. Тот случай, редкий случай, когда длинные очереди предпочтительней коротких. Сначала я стрелял ближе к полу, фактически в центр масс. Потом, выбив первых, сместил прицел выше, чтобы не долбить пулями по тем, которые уже падали. Эффективность огня сразу снизилась, но я почти успел опустошить рожок, прежде чем с той стороны кто-то опомнился и начал стрелять в ответ.

Я вернулся за укрытие, благо вернуться было легче, чем держаться на линии огня с вывернутым внутрь коленом, сбросил рожок, в котором явно еще оставались патроны, и вставил новый. Переждал, болты щелкали все более прицельно, стуча прямо по краю стены, за углом, где я прятался. Я поднял голову и посмотрел на паука надо мной.

Он, словно почувствовав мой взгляд, выглянул в коридор, но на этот раз ему не сильно повезло, один болт его все же достал. Коротко засветился синий всполох силового поля, и несильный теперь уже удар отбросил паука назад, его мотнуло обратно в коридор. Нестрашно, в следующий раз будет осторожней.

Огонь с той стороны уплотнился, гусеницы пришли в себя. И там их оставалось еще достаточно, чтобы, если и не наступать, то и не давать нам высунуться. Что ж, так мы тоже умеем.

Я отодвинулся назад, к противоположной стороне своего коридора и чуть вглубь, чтобы оставаться под укрытием. Это дало мне небольшое дополнительное пространство — видимость дальней стены в левом коридоре. Я дал несколько коротких очередей, целясь примерно по центру. Пули рикошетили от дальней стены. Урона это гусеницам не нанесет, но чуть-чуть успокоит.

Как только огонь с той стороны поутих — противник попрятался под градом рикошета, я коротко высунулся и истратил еще один рожок, на этот раз уже до последнего патрона.

Спрятался, меняя его на новый. На этот раз не спеша, сбросил опустевший магазин в мешок для мусора, и даже подобрал предыдущий. Не след разбрасываться амуницией, которая еще может пригодиться.

Посмотрел наверх. Паук, реагируя на мой взгляд, выглянул снова. На коммуникаторе появились новые изображения. Теперь гусениц в коридоре уже можно было пересчитать. Не больше дюжины. Но изображение на предплечье тут же отодвинулось, показывая схему ближайших коридоров. Пока мы тут развлекались, Ананси распределил других пауков по другим проходам, ища пути обхода.

Но похоже, не только он. Помимо штурмового отряда теперь на схеме обозначалось еще несколько небольших групп, обходящих нас с разных сторон. Гусеницам была не чужда тактика.

Я подал знак рукой, и не ожидая ответа, начал отступать.

Лучше, конечно, было проскользнуть мимо, благо дыр в медленно окружающем нас неводе хватало, но у меня не было ни малейшего понятия, сколько еще этих гусениц на подходе. Да и держать вечно у себя на хвосте эту ораву не хотелось.

Но как призраки так быстро берут над ними контроль? Это же явно разумные колонии ковчега, большинство из которых жили где-то далеко отсюда, и либо не высовывались, либо расположились слишком далеко, чтобы успеть познакомиться с колонией людей. По крайней мере, в полученных описаниях ближайших соседей ни гусеницы, ни водомерки, с которыми мы встретились раньше — не упоминались.

Как вообще не упоминались серьезные вооруженные конфликты. Так, иногда, особенно в первом поколении, иногда возникало легкое недопонимание. Даже с жертвами, но не более того.

Места тут много, и большинство, если начинало чувствовать легкую антипатию к соседям, назовем ее так, предпочитало просто расползтись подальше друг от друга, вместо того чтобы терять своих немногочисленных, как правило, представителей.

Поэтому, пользуясь динамически изменяющейся картой Ананси, из которого вышел прекрасный шпион, я обошел одну из групп сзади. Назад, налево, еще назад, еще раз налево, короткая перебежка. Паук, держащийся надо мной, выглянул из-за очередного угла, тут же спрятавшись назад. В коридоре впереди двигались трое, на этот раз хвостами к нам.

Они что-то говорили, и я механически начал прислушиваться, выстраивая языковую модель, накидывая возможные вариации значений некоторых слов. Скорее тихий шелест, чем ярко выраженный голос. Хуже всего было то, что они практически не использовали паузы между словами. Они все-таки присутствовали, но были значительно короче, и тяжелее всего оказалось разделить слова, отделить одно от другого.

Может, и не надо отделять. Гусеницы явно обладали каким-то сознанием, отличным от нашего. Язык лишь позволял его слегка представить. Непрерывный поток мысли, почти не разделенный на отдельные слова и образы. Прилагательные перетекали в существительные, глаголы вообще не отделялись от действующего лица и того, на кого было направлено действие. Там, где я бы сказал — «паук кинул камень в стену», у них звучало «паукКинулКамень» и лишь стена оказалась бы отделена небольшой паузой в речи. Незаметной, к которой еще надо привыкнуть.

Хорошо, что у меня богатый опыт.

Эта группа двигалась, считая, видимо, что зайдет ко мне в тыл. Я двигался вслед за ними. Как только они зашли за очередной поворот, паук, занимающийся разведкой фронта, бесшумно засеменил вперед, добрался до того же поворота, выглянул, спрятался. На моем предплечье обновилась карта. Гусеницы ушли достаточно далеко, чтобы я мог продвинуться вперед.

Через короткое время они, отряд в целом, поняли, что потеряли меня. Видимо, кто-то из основного отряда вышел на тот злополучный перекресток, где нас обстреляли впервые, обнаружил, что нас и след простыл, а сомкнувшиеся со всех сторон мелкие отряды показали, что в их сеть никто не попал. Не умеют гусеницы плести сети.