На самом деле, мы были рядом. И я, и Ананси. Каждый из его пауков, как только мы вышли из зоны прямого контакта, тихо следовал за одной из групп, на максимально возможном расстоянии, постоянно обновляя карту, позволяя и всем паукам Ананси, и мне обходить опасные места.

Игра в пятнашки становится легкой, если у тебя в напарниках ремонтник самого Ковчега, пусть и слегка деградировавший из-за потери половины носителей.

Они попробовали вновь раскинуть сети, и мы повторили маневр, прошли прямо через дыру в одной из ячеек. Из отряда у них осталось едва два десятка бойцов, двигались они медленно, было ощущение, что они физически неспособны разойтись по одному — какая-то особенность расы, заставляющая их все время двигаться в группах, хотя бы по две-три особи. А может, разумная осторожность. Я бы тоже предпочел не уходить в одиночку от отряда, когда где-то неподалеку, возможно, прячется враг, лишь недавно положивший несколько десятков твоих соплеменников.

Да и вообще, непонятно, почему они вообще не бросили эту затею, как только мы уничтожили, или хотя бы изгнали призрака из этого мира.

Я прислушивался. Постепенно начинал отличать гусениц одну от другой. И не только я, Ананси подсветил среди всех белых точек три, сделав их бежевыми. Командиры. Начальство.

Они тихо переговаривались, разослав подчиненных в разные стороны уже в третий раз, и даже не представляя, насколько близко от них находится их тяжелая цель.

Что-то на тему… бабочек? Или куколок? Может, мне мерещится, но похоже, цикл размножения у них не сильно отличался от земных насекомых. Гусеница-куколка-бабочка-яйца, и по кругу. Что-то про погибшего проводника. Иллюзию. Призрак?

Когда гусеницы волновались, их речь замедлялась. Паузы между отдельными словами не увеличивались, но вот сама речь становилась медленней. Для меня получалось, что, когда они волновались — я уже начал достаточно хорошо их понимать.

Как призрак взял их под контроль? Да очень просто, как в той присказке. Как вам удается поддерживать идеальный порядок в вашей двухкомнатной квартире? Да очень просто — она трехкомнатная.

Призрак вел их в бой, в то время, когда еще четыре таких же призрака, держали в заложниках всю их колонию. Оставшихся там куколок, очевидно спящих, яйца следующей фазы — вообще младенцев в нашем понимании. И бабочек. Судя по сумбурной речи и снисходительному отношению, фаза бабочек у этого вида была лишена разума. Красивые, но глупые, все как полагается.

И судя по всему, у них в колонии вообще не осталось ни одного «взрослого». Только три оставшиеся фазы — младенцы в яйцах, старики, уже завернувшиеся в коконы, и неразумные красотки, бездумно порхающие… уж не знаю, над чем тут порхать. Возможно, над металлическими решетками машинного зала. А может, они притащили с собой цветы с родной планеты, чтобы поддержать бабочек в их фазе развития.

И разговор у них все время сваливался даже не в сторону, как им найти меня, а больше туда, сколько еще продержаться яйца в инкубаторе без хранителей, что будет, если одна из куколок проснется раньше времени, или бабочка потеряется в коридорах Ковчега.

Мирный народ, который погнали на чужие штыки.

Четыре призрака. Ну что ж, у меня было решение проблем для гусениц, пусть оно им может и не понравится. Идти биться за их колонию не хотелось, особенно если думать о том, что в любой момент они могут решить все свои проблемы простым выстрелом в спину.

Я перетряхнул рюкзак, забросил в него пустые магазины, а в подсумок для сброса положил четыре эм-гранаты. Две оставив себе. Если уж и с этим они не справятся, то лучше уж пусть их колония загнется. И так провозился.

Потом подумал, вытащил одну гранату, и, не выдергивая чеку, швырнул ее в сторону трех совещавшихся.

Они замерли, ожидая вспышки, удара, чего-нибудь, что уничтожило, отправило из Ковчега призрак.

Граната повертелась у них под ногами и замерла.

Я высунул руку с подсумком из-за угла. Моя речь, наверняка, должна была показаться им крайне яркой, а я — чрезвычайно взволнованным, потому что с их скоростью воспроизводить их слова я был явно неспособен.

Ну что ж, пусть думают, что я волнуюсь.

— Четыре гранаты. Четыре призрака. Освободите семью. И не идите за мной. Не надо умирать на чужой войне.

Слово «война» я у них не слышал. Бой, сражение, смерти, — вместо войны я использовал странный набор слов вроде «гусеницыКоторымНикогдаНеСтатьКуколкамиУмираютДаром за чуждую цель».

Надо отдать им должное, они не начали палить.

— Какпользоватьсяэтой надеждой крыльев? — спросили оттуда.

Деловой разговор. Мне нравится.

— ДернутьНаСебяПовернутьКинуть. УбъетЛюбогоПризрака магнитнымПолем.

— Благодарность?

— СохранитеОставшиеся крылья. БудетВозможностьЯПридуПолюбоваться их красотой.

Конечно, мне еще работать и работать над произношением.

Я положил подсумок на перекресток, и исчез в коридорах. Ни один из рядовых бойцов больше не погиб, да и вообще — никто из них нам даже не встретился. Мы двигались как тени просто потому, что отлично знали, где сейчас идут их патрули.

Не нравятся мне эти призраки. Все больше и больше не нравятся.

И их тут оказывается много. Практически, на Ковчеге вторжение, и похоже я знаю его цель.