Шрифт:
Чумные бросились на Стену еще, и еще, но их откинуло.
И только тогда воцарилась тишина.
Защита выстояла.
Люди вздохнули с облегчением. Стена выдержала. Стена выстояла.
– Ты беременна.
Данте стоял передо мной – весь в крови змея, в грязном облачении, с грязью на красивом благородном лице.
– Прости, что не сказала! Но я должна была перекрыть исток.
– А я ей говорил, что надо было сказать вам, Ваше Величество, я предупреждал! – наябедничал Фобос, высунув нос из моей сумочки.
И тогда мой муж крепко обнял меня, прижав ладонь к низу моего живота, и осторожно поцеловал в волосы.
– Сейчас это не имеет смысла. Дело сделано. Я люблю тебя, моя самая храбрая и умная женщина. Моя императрица…
– Спасибо, что не стал ругаться, – прошептала я. – Мне достался самый понимающий и мудрый муж на земле.
Обнявшись, мы двинулись прочь от ворот.
– Данте, насчет Эдриана… Мне жаль… – все-таки сказала я, хотя не совсем была уверена, что надо говорить.
– Он мечтал о такой смерти. Он умер, как воин.
– Я до последнего ждала от него подлости, но неожиданно он поступил достойно, – медленно проговорила я.
– Потому что он – мой брат, – усмехнулся Данте, но эта усмешка вышла горькой.
За ночь голодные чумные предпринимали еще несколько попыток прорвать стену, визжали, кричали и вопили, но пробиться не смогли.
Стена стояла крепко, а Артея высохла – ее воды больше не несли из Лимана в Серинити чумную заразу.
Теперь мы могли по-настоящему забыть о мареновой угрозе.
Теперь мы могли вернуться домой.
ГЛАВА 110
Я лежала на роскошной постели, в шелках и кружевах, измученная, но довольная.
Императорскую спальню огласил громкий и заливистый детский рев.
– Мне, мне посмотреть дайте! – суетился Фобос.
Но Деймон, завернутый в белоснежное одеяльце, сейчас был на руках у папы.
Мой драгоценный, обожаемый, любимый кроха на руках мужа!
Данте смотрел на сына, наследника, которого видел впервые в жизни и которого после родов сразу же дали ему на руки, с таким выражением, что я навечно запечатлела его в себе.
Столько безграничной нежности и гордости было в этом мужчине, в моем муже – императоре, столько любви к этому крохотному комочку во взгляде темно-синих глаз…
Каким же прекрасным папой он станет!
Данте как-то сказал мне, что сделает все, чтобы его семья была не похожа на ту холодную и болезненную семью, в которой он вырос. А еще сказал, что хоть его отец, Ричард Сальваторе, и был всегда добр с ним, но он был жесток к Эдриану.
Нельзя относиться так к детям, даже к чужим.
И мой муж действительно делал все!
Несмотря на то, что мы были императором и императрицей и имели кучу обязанностей, в нашей семье было много уютного тепла, было много моментов наедине, много доверия и заботы.
А сейчас этого тепла стало в миллион раз больше – ведь на свет появилось наше солнышко, и засияло ярко-ярко!
Я смотрела на них, на Данте и Деймона, и чувствовала, что сердце готово выскочить из груди от счастья.
Вообще-то во время родов императрицы в спальне должна была присутствовать куча постороннего народа, но мы с Данте пересмотрели эту надоевшую традицию и оставили только королевского лекаря, Мод, которая ему помогала, и, разумеется, Фобоса, который с ума сойти, как хотел присутствовать при важном событии.
Поэтому эти мгновения были интимными и только нашими, в окружении самых верных и преданных людей.
Словно я не была правительницей целой империи, а самой обычной женщиной, познавшей счастье материнства.
Это счастье пело во мне, в каждой клеточке моего тела, счастье и щемящая любовь к крохотному комочку, который, впрочем, на руках у своего папы успокоился и перестал орать.
Подойдя ко моей постели, Данте присел перед ней на одно колено и передал мне Дэймона.
Ласковым жестом отвел с моего лба прилипшую от пота прядь, провел костяшками пальцев по моему подбородку…
– Он прекрасен. И ты тоже, Ева.
Я улыбнулась, вглядываясь в личико нашего сына, вбирая в себя его безмятежные черты.
Мое маленькое сокровище, моя любовь, мой мир!
Фобос, разумеется, не переминул тут же влезть ко мне на плечо и сложив лапки на пузичке, тоже принялся любоваться наследником.
– А носик! – восхищался крыс. – Вы видели этот носик? Щечки пухлые! И пальчики такие красивые! А глазки? Вы видели эти глазки? Будь я проклят старейшинами Эфемера, но наш новый темный принц – просто великолепен! Только моя хозяйка могла произвести на свет такое произведение искусства!