– Вы хотите, – заговорил по-испански Призрак Медведя, – чтобы мы обратились в этих двух и заняли их место?

– Да! – облегченно выдохнул полковник. – Но это строго добровольно. Я не могу вам приказывать, просто… Шанс выпадает редчайший! У мистера Уортхолла нет детей, он не женат, да еще и сирота. Подчиненные видят его редко. Конечно, придется немного… э-э… перелепить лицо. Ну, там, шрам оставить на щеке… Ваш курносый нос, товарищ Вакарчук, выпрямить…

– Ох, и красавцем стану! – рассмеялся Степан.

– Вы что? – насторожился Воронин. – Согласны, что ли?

– А почему бы и нет? – небрежно пожал плечами Вакарчук. – Мое второе высшее – экономист. Уж как-нибудь разберусь с ихним бизнесом!

– Задача – не просто вести дела, – покачал головой полковник, – а разбогатеть! Сказочно разбогатеть, выйти в миллиардеры! Впрочем, даже огромное состояние еще не гарантия того, что вас допустят в круг приближенных «главных буржуинов». Ну, тут уж придется повертеться! В крайнем случае, есть способ заинтересовать Ротшильдов или Рокфеллеров, опасный способ…

– Разорить их? – ухмыльнулся Вакарчук.

– Ну-у… Это вряд ли. Никто толком не знает, сколько у тех же Ротшильдов заныкано миллиардов. Может, они и вовсе триллионеры уже! Но если перебежать дорогу «главным буржуинам», нанести им солидный убыток, то они сразу проявят к вам интерес – прикажут устранить конкурента. Но вам обязательно помогут! Товарищ Питовранов обещал направить толковых спецов, сведущих в бизнесе… – Николай Иванович смолк, недоверчиво глядя на Вакарчука. – Так вы что, правда согласны?

– Ты как, Мануэль? – Степан поглядел на индейца. – Согласен?

– Си! – кивнул Чак.

– И я – си! – ухмыльнулся Вакарчук. – Всегда, знаете ли, мечтал побыть мистером Твистером. Вы только не сочтите меня за легкомысленного энтузиаста. Просто на мне столько грехов, что… – он махнул рукой. – Не замолишь! Но можно же и отработать долг.

Воронин впервые заулыбался:

– Тогда… Начинаем операцию «Сафари»!

– Начинаем! – Степан ощутил, как ветер, дувший с океана, наполняет его легкие тем лихим и бесшабашным неистовством, с каким шли на абордаж или поднимались в атаку.

– Хау, – хладнокровно обронил Чак, что означало: «Всё сказано, и говорить больше не о чем».

Покинув Белорусский вокзал, я еще толком не окунулся в московскую круговерть, а меня уже встречали – моргнула фарами знакомая «Чайка». Стильная машина стояла наособицу, отливая черным лаком да сверкая хромом, словно барин во фраке и цилиндре среди простолюдинов – мелких «Запорожцев», раздобревших «Волг», глазастых «Жигулей».

«Начинается…» – подумалось обреченно.

Ромуальдыч крепко пожал мою руку, с ворчаньем обронив: «Вытащим, если что…», и полез я на заднее сиденье лимузина, скрипя тисненой кожей. В салоне пахло, как тогда, в парке Горького – куревом и одеколоном «Шипр». По-моему, и офицеры впереди сидели те же, что и месяц назад. Прикрепили ко мне, вот и сидят. Бдят.

Тот, что справа – белобрысый, нос сапожком, – обернулся и молча, по-приятельски кивнул. Водитель лишь глянул в зеркальце – серые глаза блеснули любопытством. Вырулив со стоянки, он плавно, умеючи разогнал «Чайку».

Наверное, мне стоило отыграть пугливого юнца, спросить какую-нибудь глупость, вроде: «Дяденьки, а куда мы едем?», но я лишь сжал губы. И без того тошно.

Тяжелое чувство одолевало меня. Вернее, предчувствие невзгод. Еще и мысли всякие, нехорошие, зудели в голове, лишая покоя, роняя настроение до нуля и ниже.

Отвезли меня на брежневскую дачу. За высоким глухим забором прятался добротный дом, рубленный из дерева. Без излишеств, зато лепота – сосны кругом, елки, березки…

Самих хозяев я не застал, но заботливая прислуга с недремлющей охраной тут как тут – накормили, напоили и спать уложили. Перенервничал я или переутомился, не знаю, а только выспался знатно. С утра мой юный организм готов был сдать нормы ГТО, не запыхавшись.

Бродить по госдаче я не стал – чужой дом вокруг, чужая жизнь.

Умяв полезную гречку с котлетой и чай с рогаликом, выбрался во двор.

Весеннее солнце терпеливо будило озябшую землю. Прошлогодняя листва и бурая прелая трава, сметенные в кучи, вяло тлели, изредка вспыхивая робкими огонечками. Клубы белого едкого дыму завивались округло и плотно, расплетаясь в корявых гребешках ветвей, нагоняя тревожный запах чадной горечи. Еще немного, еще чуть-чуть, и лопнут набухшие почки, поплывет терпкий дух клейкой, наивно-светлой зелени, будоража воображение и рождая нескромные хотения. А пока что желанную негу солнцепека сдувал зябкий ветерок, пахнущий прелью. Классика!