Пустынные аллейки звали прогуляться, но я по-стариковски занял лавочку под раскидистой сосной – думать, прикидывать варианты и поджидать гостей.

«Хорошо сижу…»

Заслышав нестройный шум моторов, я вздрогнул, как от звонка будильника. Охрана шустро распахнула ворота, и целая автоколонна черных пластавшихся «ЗИЛов» заехала во двор. Сразу стало людно и тесно, а я сидел, будто в партере, и наблюдал, как на сцену выходят Брежнев, Суслов, Устинов, Косыгин, Громыко, Андропов, Пельше, Романов… Все пожаловали? Вроде все.

Я упруго встал, оглядывая настороженный синклит, и поздоровался, как всякий воспитанный мальчик:

– Здравствуйте, я Миха. Миша Гарин.

Сумбур первого знакомства схлынул. Взвинченные и смятенные, члены Политбюро сошлись в дачной гостиной – и площадь позволяет, и приватно.

«Мизансцена…» – подумал я.

Андропов шушукался с вальяжным Громыко – «Мистер Нет» шевелил губами, словно леденец языком гонял. Сухонький Пельше нахохлился в углу, как загнанный, и печально моргал. Встрепанный, распустивший галстук Косыгин что-то с жаром доказывал Суслову – Михаил Андреевич удивленно вытягивал губы дудочкой, а Устинов с интересом внимал, поводя головою, словно в восхищении от услышанного.

Один Брежнев по-барски развалился в кресле, делясь мнениями с Романовым – «хозяин Ленинграда» гнулся в позе вопросительного знака. А я стоял у окна, цепенея как на экзамене, и водил глазами в такт блеску маятника напольных часов – тот отмахивал секунды, будто гипнотизируя.

«Третий звонок…»

Повар с охранником осторожно внесли жостовский поднос, дробно позвякивавший стаканами с компотом, и удалились на цыпочках, притворив за собою двери.

«Занавес!..»

– Вы уж извините, Михаил Петрович, – добродушно забурчал генсек, вздрагивая брыластыми щеками, – чуть было не упрятал вас куда подальше! Сами понимаете, как опасна точная информация о будущем. Предсказания, предположения – это всё слова, акустика, так сказать. А тут… Если уж знание – сила, то послезнание… – Он развел руками, пошевеливая головой.

«Малое Политбюро», торопливо рассевшееся по диванам и креслам, дружно закивало.

– Да ради бога, Леонид Ильич. – Я изобразил любезную улыбку, заодно подпуская мимолетную лесть. – На вас лежит огромная, не снимаемая ответственность – за весь советский народ. Тут не до церемоний. Только давайте без отчества! Просто Миша, этого достаточно.

– Хорошо, Миша, – величественно кивнул генеральный. Хмыкнув, проворчал: – Да вы расслабьтесь, Миша, не обидим! Одно дело делаем, хоть и смотрим под разными углами… Хм… Я сейчас подумал… Знаете, какая озвучка подошла бы к нынешнему историческому моменту? Свиридовское «Время, вперед!» Правда же? Но давайте к тому самому делу… К-хм! Мы тут посовещались с товарищами и выработали… как Андрей Андреевич любит выражаться… консолидированную позицию. – Он построжел. – Прежде всего, Миша, информация о будущем должна поступать к нам, и только к нам. Конечно, мы допускаем возможность посвящения в тайну стороннего человека, но, строго-обязательно, с нашего ведома и разрешения. И второе. Совершенно необходимо обеспечить вашу безопасность, Миша. Мы должны быть уверены, что никакой противник СССР не получит доступа к послезнанию! – Брежнев всем корпусом повернулся к председателю КГБ. – Юра, тебе слово.

Андропов рывком поднял голову, и его очки сверкнули, будто отражая улыбку, скользнувшую по губам.

– План по обеспечению безопасности Миши Гарина мы разработали в плотном контакте с 9-м и 7-м управлениями, учитывая все так называемые мелочи жизни, – сухо заговорил он, как будто стесняясь «принятых мер». – Охрана у Миши будет круглосуточной, но незаметной – это мы гарантируем. И не только из-за удобства самого Гарина. Ходить строем за объектом – последнее дело, ибо всегда найдется способ нейтрализовать охранников. А вот когда прикрепленных не видать и не слыхать… Да, единственная просьба, Миша: заранее предупреждайте о дальней поездке – в другой город или к морю!

– Разумеется, – кивком согласился я, прикидывая, как же мне надурить парней из «девятки» и «семерки», если понадобится.

– В школе, а затем в университете, на работе, в доме, где вы прописаны, Миша, всегда найдутся люди, готовые прийти вам на помощь.

– Учту. – Я растянул губы, хотя мне совсем не улыбалось. – В принципе, могу лишь согласиться с вашими условиями, Леонид Ильич. Они вполне разумны. Как математики выражаются – необходимы и достаточны. Жить, как все, я не смогу в любом случае, да и не хочу, если честно. У меня только одно условие… Мои родители и сестра не в курсе моей… хм… прогрессорской деятельности. Вот пусть и останутся в неведении!

– Принимается, – царственно согласился Брежнев и снял очки, сразу становясь чуть живее – стекла будто скрадывали взгляд.

– Годится, – бойко кивнул Андропов.

– Миша, – вступил Суслов, заметно окая. – Прошу извинить товарищей – они не за себя беспокоятся, поэтому и относятся к вам сугубо практически, утилитарно, что ли. Юра, у тебя все?

– Ну, если вкратце, то да, – смешался Андропов.

Михаил Андреевич, по-моему, и сам слегка конфузился, скрывая наше с ним знакомство.

– А как связываться с Мишей? – нарочито брюзгливо спросил он. – По телефону?

– Нет, нет! – замотал головой председатель КГБ. – Электронная почта – лучший вариант. В крайнем случае, для сообщений особой важности, можно использовать шифрование.

Присутствующие снова закивали вразнобой, как на собрании партхозактива. Одобрям-с.

«А не такие уж они и старцы, – подумал я, наблюдая за «дорогим Леонидом Ильичом» и его командой. – Нет впечатления немощи… А сам-то! Дедушка Миша…»