Хорошо, что сама Ярату сейчас почти наверняка в безопасности. Всё-таки вовремя она свалила.

Корпорат выслушал меня, театрально изобразил разочарование и тяжело вздохнул:

— Нет, это никуда не годится. Всё, что вы только что нам поведали, мы и так прекрасно знали. Особенно ваш взлом нашего сервера. Мы буквально отследили каждый ваш шаг. Так что, увы, этой информации недостаточно для вашей свободы.

— Может, хватит ходить кругами? Давайте честно: зачем я вам? Не верю, что вам действительно были нужны мои байки. С самого начала было понятно, что вы притащили меня сюда не за этим. Вам нужна ликвидация Радаева моими руками. Я прав?

«Костюмчик» не ответил сразу. Он спокойно открыл тонкую папку, вытащил несколько снимков и разложил передо мной. На одном — Камал-Сити с высоты и вид на «Корсар», на другом — Вик, в своей привычной позе холодного величия.

— Что ж… Профессионала не проведёшь, — наконец сказал он. — Виктор Радаев стал для нас серьёзной проблемой. Последние его выходки с вашим непосредственным участием значительно обрушили наши стратегические планы по захвату рынка.

Я нахмурился, пытаясь уловить, что именно он имеет в виду.

— Пара повреждённых серверов и немного украденных данных о маршрутах поставок могут пошатнуть бизнес транскорпорации?

— Нам насрать на какие-то серверы! — резко перебил он. — Я говорю о Павле Борине.

В комнате воцарилась тишина.

Имя прозвучало, как выстрел.

Опять Паша. Чёрт.

Если бы я знал, во что выльется эта история… Всё ради каких-то несчастных ста руби.

Сука.

Корпорат склонил голову, внимательно наблюдая за моей реакцией, будто пытался считать каждую искру, мелькнувшую в моих глазах. Его взгляд был холоден и расчётлив, почти механичен. А у меня внутри медленно поднималась волна злости и недоумения.

— Твой «заказ» от «ОргСинт», — его голос прозвучал ровно, без лишних интонаций, — ты думал, что просто убрал ненужного программера, мелкого вора чужих кодов. Но это всё куда серьёзнее.

— Я уже в курсе, — ответил я хрипло. — Он — сын Радаева. И утащил данные у «ОргСинт». Но каким, бля, лешим, вы имеете к этому отношение, если сами не в ладах ни с первым, ни со вторым?

Корпорат медленно наклонился вперёд, его движения были отточены и уверены, как будто он воспроизводил давно отработанный сценарий. Он положил на стол тонкую папку, аккуратно разложенную, и продолжил:

— Не дури, Макс. Ты знал, для кого Паша украл данные. Он работал на нас и был ценным специалистом. Более года трудился, добывая для нас информацию, которая кардинально изменила бы наши позиции на мировой арене. Информация на флешке — полная хрень по сравнению с тем, что было в его голове. А ты влез в нашу операцию и обосрал всё, что можно.

В этот момент мне стало невероятно смешно:

— Если бы мне платили каждый раз, когда я что-то кому-то обосрал… Хотя, погодите-ка! Мне как раз за это и платят, — я демонстративно, но искренне рассмеялся.

«Костюмчик» не выдержал моей издёвки. Он шагнул ближе, его лицо осталось таким же каменным, но рука вдруг сжалась в кулак — и смачно врезала мне в скулу, отбросив голову в сторону. По щеке разлилось тепло крови, но внутри только холод. Моя ярость будто застыла, окоченела.

Он деликатно поправил рукава своего безупречного костюма, словно ничего и не случилось, и, опершись ладонями о стол, произнёс ровно:

— В общем, господин Мельник, теперь вы либо поможете нам разобраться с Радаевым, либо попадёте в наши лаборатории.

Слова ударили, как ледяной душ, пробуждая то чувство, что я снова стал инструментом в чужой игре. Я молчал, сжав кулаки, и только чувствовал, как внутри пульсирует глухая боль, наматываясь на гнев.

Неожиданно, настроение корпората сменилось. Голос стал тише, почти ласковым, но в этой ласке читалась жестокая решимость:

— Макс, ты его ненавидишь. Хоть ты и пытался скрыть это, мы знаем всё. Он использовал тебя как игрушку. А мы дадим тебе возможность покончить с этим раз и навсегда.

Я перехватил слово, сдерживая бурю эмоций:

— Вы немного опоздали. Юношеский максимализм и желание мстить за любую обиду покинули меня четверть века назад. Я уже успел сбежать от него, так что у меня нет мотивации возвращаться.

Корпорат лишь усмехнулся. Усмешка эта была до мерзкого самодовольной — такой, будто он заранее знал любой мой ответ и уже просчитал, как обыграть каждое слово.

— Да ну? — протянул он лениво, с оттенком скучающего любопытства.

Но сильнее всего раздражала его уверенность. Он не сомневался в своей власти. Он не спрашивал — он просто ждал, когда я пойму, что у меня нет выбора.