— Мне хватит, — Тим пожал плечами, вошёл в дом, повторяя: — Мне хватит.

И тяжёлый удар прикладом в затылок вырубил меня.

Первое, что я почувствовал, приходя в себя, — злость.

Тим. Гребаный мудак.

Я попробовал пошевелиться — тело плотно привязано к стулу. Ремни болезненно врезались в запястья, перекрыв кровь, отчего пальцы неприятно покалывало. Веки тяжелели, мысли вязли в густом тумане.

Где я?

Я заставил себя открыть глаза.

Первым врезался в сознание ослепительно белый свет. Панельное освещение на потолке било прямо в зрачки, отражаясь от глянцевых стен, заливая всё стерильным сиянием. По стыкам тянулась неоновая подсветка холодного голубоватого оттенка, придавая помещению безжизненный, почти лабораторный вид. Ни мебели, ни украшений — только выверенная до миллиметра чистота. От этого по спине пробежал неприятный холодок.

Не похоже на башню Вика. Там всегда царил пафос и излишняя роскошь. Даже минимализм там был другой, более… брутальный. А комнаты допросов и вовсе выглядят как декорации к гангстерскому фильму — массивная мебель, красное дерево, чёрные кожаные кресла.

По крайней мере, я в этом уверен.

Хотя… Если я не в «Корсар-Плаза», то лучше от этого не стало. Тим сдал меня Вику, больше некому. А если это не его башня, то этот стерильный корпоративный минимализм говорит только об одном — я в руках «ТатТехЛинк».

В помещении я был один, но мне совершенно не трудно было догадаться, что за мной всё это время следили. Так что я решил перейти сразу к делу:

— Где Виктор? — с лёгкой хрипотой спросил я в пустоту.

Тишина. Под потолком заметил небольшую камеру, которая смотрела точно на меня. Повернулся точно на неё и снова выкрикнул, на этот раз более уверенно:

— Вик! Я знаю, что ты меня слышишь, сукин ты сын! Я и так связан, будь ты мужиком, покажись лично!

Дверь открылась бесшумно, словно растворилась в стене. Вошёл мужчина лет сорока — средний рост, идеально сидящий деловой костюм, на лице ни единой эмоции. В глазах — пустота.

Типичный «костюмник», каких я встречал десятки. Такие могут мило улыбаться, обсуждая погоду, а через минуту подписывать твой смертный приговор, не моргнув и глазом.

Похоже, очередной ассистент Радаева.

Он положил на стол тонкую папку — без лишних движений, без шума, почти педантично. Затем сел напротив, с той самой безупречной осанкой, которая сразу выдавала офисного пса, привыкшего к переговорам на грани угроз и выгоды.

— Максим Мельник, — негромко произнёс он.

Я приподнял бровь. Он оглядел меня бегло, как будто просто сверял картинку с уже готовым досье.

— Вынужден вас огорчить, — его голос звучал ровно, почти доброжелательно. — Виктора Рамазановича тут нет. И никогда не было.

Я сузил глаза.

— Тогда кто вы такие?

Мужчина улыбнулся — едва заметно, без тени настоящих эмоций.

— «ИнноКорп», — произнёс он так, будто это объясняло вообще всё.

Я почувствовал, как внутри что-то холодеет.

«ИнноКорп». Ну замечательно. Только их тут не хватало.

Только мы вырвались из одних когтей, как тут же попали в другие.

Просто класс.

Только как так вышло?

— Ничего не понимаю. Тим мог сдать нас республиканцам, охотникам или самому Вику. Но вы-то, чёрт возьми, откуда вылезли?

— Тим давно сотрудничает с нами. Думаю, вы уже поняли по наличию у него наших списанных чипов.

В этот момент я мысленно сплюнул.

С одной стороны — от разочарования, что не смог это предусмотреть, с другой — от осознания, что подумай я обо всём этом заранее, ничего бы поменять бы и не смог.

Корпорат тем временем продолжил:

— И ему было несложно догадаться, что после того, что вы устроили с нашими арендованными серверами в «ТатТехЛинке», нам будет очень интересно с вами пообщаться лично. И его предположения оказались очень даже кстати. Ведь мы хотим обсудить с вами не только это.

Запрокинул голову, взглянул на ровные, стерильные пластины потолка, пытаясь собраться с мыслями.

— Ладно. Допустим. Что вам нужно?

Мужчина прищурился, перегнулся вперёд к столу, словно собирался открыть папку, но замер.

— Вопрос не в том, что нужно нам, — проговорил он с гладкой любезностью хищника. — Скорее, что нужно вам, господин Мельник. У вас ведь не так много шансов выйти отсюда.

Он сказал это холодно, но без прямой угрозы — скорее сухую констатацию, будто зачитывал смертный приговор.