На этом месте я дал команду заходить в помещение. Но, не тут-то было! Дверь оказалась заперта изнутри на засов. И ее пришлось ломать, перебудив весь дом, в котором спали не только слуги, но и сестра Иржины Эльшбета с дочерями. Капитан Кравиц распорядился арестовать их всех. И потому весь особняк вскоре наполнился криками отчаяния.

Когда мы, все-таки вышибив добротную резную дубовую дверь, ворвались внутрь, грохнули выстрелы. В руках у преступников было оружие. Нотариус Иржи Сбигнев, а это оказался он, выстрелил в нашу сторону из двух пистолетов. Но, стрелял он плохо. И потому пули нанесли ущерб лишь дверным косякам. А вот графиня Радомила стреляла получше. Из одного пистолета она выстрелила в затылок своему любовнику, а из другого пустила пулю себе в рот, отчего мозги преступников загадили всю комнату.

Это, конечно, был провал, поскольку главных заговорщиков живьем взять не удалось. Зато при обыске нашли много интересного. Переписка с Габсбургами являлась неопровержимым доказательством. Вот только, мы сначала не понимали, через кого же она ведется? Но, когда на чердаке особняка обнаружилась голубятня с почтовыми голубями и с обученным персоналом, который за ними присматривал, все встало на свои места. Выяснилось, что не только граф Йозеф пользовался подобной системой связи.

Обыски в графском особняке и в доме главного нотариуса продолжались всю ночь и весь следующий день. Все там перевернули вверх дном, простучав даже самые укромные уголки в поисках тайников. И это дало результаты. Была найдена куча улик и арестовано множество подозреваемых, в отношении которых еще предстояло сделать выводы о степени причастности. Меня все в штабе обороны Здешова поздравляли с успешным расследованием. Но, в моей душе по-прежнему царапались кошки.

Иржину, ее сестру и даже племянниц вместе со всеми их слугами посадили в тюрьму, где они теперь должны были дожидаться суда, как пособники Габсбургов и заговорщиков, готовивших убийство правителей Великой Моравии. И мне стоило немалых усилий убедить графа Йозефа и барона Томаша не поступать с ними слишком жестоко, а ограничиться лишь конфискацией имущества, лишением титулов и водворением в женский монастырь с правом сделаться сестрами милосердия при госпитале. В конце концов, каждый из двух главных моравских правителей дал мне свое слово, что поступит именно так, хотя поначалу ими предполагались гораздо более суровые меры в отношении семьи главной заговорщицы Радомилы, вроде пожизненного заключения в тюрьме для Иржины и Эльшбеты.

Здешов по-прежнему храбро оборонялся против французов. Но, то была лишь позиционная оборона. Пока еще достаточно прочная, но я не видел в ней перспектив для победы. К тому же, после разрыва отношений с Иржиной, мне уже все осточертело в этом городке и очень хотелось все-таки добраться в Россию. И я начал убеждать графа Йозефа, что, раз Кутузов не имеет возможности прислать войска на подмогу, то необходимо попросить помощь для Великой Моравии у самого императора Александра. А это возможно сделать только при личной аудиенции. И потому для защитников великоморавской столицы будет лучше, если я, не мешкая, отправлюсь ко двору в Санкт-Петербург.

К моему удивлению, эти аргументы подействовали. Вскоре граф уже даже начал сам меня торопить, оказывая всяческое содействие при сборах в дальнюю дорогу. Внезапно мое положение усложнилось, когда обнаружилась большая недостача денег. В нашем трофейном сундуке с полковой казной, которую я хранил в казарме под ответственностью Федора Дорохова, серебряные монеты остались лишь на дне, а золотые и вовсе закончились.

Оказалось, что, пока я занимался налаживанием медицинской службы и расследованием заговора, поручик прокутил и проиграл в карты целое состояние! За такое Дорохова при других обстоятельствах следовало бы отдать под трибунал. Но, я сам тоже свалял дурака, потому что не потрудился сразу составить опись ценностей, захваченных у французов нашим отрядом, вот и получилось, что этих денег, словно бы, не существовало. Во всяком случае, ни в одном документе сведений о них не имелось. Да и в обретении этого сундука с вражеской полковой кассой во время боя возле чумного монастыря решающую роль сыграл именно Федор своим геройством.

Разумеется, я помнил заслуги Дорохова, потому простил ему растрату, всего лишь обматерив лихого поручика и запретив ему прикасаться впредь к выпивке и картам. Но, последствия от растраты все-таки чувствовались. И, если бы не помощь от графа Йозефа и от барона Томаша, то отряд в дальний поход было бы просто не на что собирать. Впрочем, в качестве компенсации, я оставлял им все трофейные пушки. Поскольку орудия все равно было не протащить через перевалы, засыпанные снегом. Как поведал мне барон Томаш, зимой по этому горному переходу даже лошади не пройдут, и только выносливые люди могут осилить эту трудную дорогу.

Оказалось, что тропа, протоптанная в снегу и уходящая от замка вверх, в сторону перевала и дальше из Моравии в Словакию, когда-то была полноценной торговой дорогой, но, очередной оползень придал ей тот опасный вид, какой она имела сейчас. Несмотря на это, пешком с той стороны в Здешов доставлялись кое-какие товары, когда это позволяла погода. Но, положение усугублялось тем, что французские егеря, ищущие обходные пути в сражающийся город, подстерегали путников. И потому, в последнее время, горный маршрут сделался еще более опасным.

Покидая Здешов, я не был настроен прощаться с Иржиной. Во-первых, я никогда не любил слезливых прощаний. И, во-вторых, я не понимал, что сказал бы ей при расставании? Зная, что, возможно, поступаю с ней жестоко, оставляя на суд Военного Совета, я чувствовал, что тех отношений, которые установились между нами еще в замке Гельф, уже не вернуть. Желая забыть их, я уговаривал себя, что это была простая вспышка страсти, и не более. Хотя уходил я, конечно, с тяжестью в сердце.

Тем не менее, завершив все необходимые приготовления за несколько дней, наш отряд отправился в путь на рассвете перед самым празднованием дня города. Нам нужно было преодолеть два заснеженных перевала, чтобы выйти к ближайшему городку со смешным названием Пухов, который располагался юго-восточнее. Оттуда предстояло двигаться дальше на восток по землям Словакии вдоль реки Ваг между горных массивов. Путь впереди лежал неблизкий. От России нас отделяли многие сотни верст. Но, я был настроен на этот раз все-таки добраться до границ Отечества.