— Не беспокойтесь, князь. Я прослежу за этим.

Я кивнул и тут же поинтересовался у майора, не знает ли он, где остановилась баронесса фон Шварценберг. И, когда Леонард назвал мне адрес, сообщив, что, оказывается, семье баронессы принадлежит в Здешове целый особняк, я покинул таверну, направляясь к дому Иржины. Я знал, что мне нужно было обязательно найти молодую вдову, чтобы выразить свои чувства и убедиться, что она в безопасности. По дороге к ее резиденции, при свете городских фонарей, я размышлял о том, как порой человеческие отношения могут быть сложнее любых политических заговоров. Личность прежнего князя Андрея постепенно просыпалась во мне, и от этого меня все больше начинала мучить совесть, что изменяю своей законной жене Лизе. И потому, приближаясь к дому Иржины, я чувствовал, как в сердце нарастает тревога. Я не знал, что ждет меня впереди, но был готов морально к любым поворотам судьбы.

Отъехав по боковой улочке не так далеко от центральной площади города, я увидел в свете фонарей фасад двухэтажного здания, которое искал. Оно было не столь уж большим, хотя и больше обычного дома для городских обывателей. Но, по его роскошному фасаду, украшенному лепниной в стиле барокко, вычурными фронтонами, портиками и колоннами, сразу становилось понятно, что этим особняком владеет кто-то из местной знати. И отнюдь не из обедневших аристократов.

Широкий парадный подъезд с пологой лестницей крыльца и высокими дверями под вычурным портиком между колонн, частично утопленных в стены, освещали дополнительные фонари, подвешенные прямо к фасаду. А у ворот в кованой ограде с острыми пиками, торчащими кверху, стояли часовые с оружием. Я сразу узнал в них наших бойцов, а это означало, что баронесса под надежной защитой. И у меня сразу отлегло от сердца.

Бывший рядовой Конного полка лейб-гвардии, а ныне унтер-офицер и командир отделения драгун Степан Коротаев относился к своим обязанностям очень ответственно. Как только обо мне доложили бойцы, он тут же лично выскочил меня встречать из караульного помещения, пристроенного возле ворот. Все еще прихрамывая, Коротаев вышел прямо ко мне, все еще сидящему на коне, доложив, что охрана баронессы и ее родственников организована им так, как я и приказывал. После чего я слез с коня и, отдав Черныша на попечение конюху, пошел ко входу в господский дом, сопровождаемый Степаном.

Я хорошо помнил, что Коротаев помогал мне освоить этот новый для меня мир 1805 года, окружив меня заботой, как только я пришел в себя после опасной контузии. И потому я, разумеется, был Степану очень благодарен, выдав из трофейной казны французского полка, которую мы захватили в сражении возле чумного монастыря, весьма солидную премию в виде увесистого мешочка с золотыми и серебряными монетами. Еще и поэтому я волновался, не пропьет ли боец сразу такое богатство, свалившееся на него, забросив служебные обязанности, едва мы придем в Здешов. Но, мои опасения, как выяснилось, оказались напрасными, поскольку от Степана даже и не пахло спиртным.

В отличие от Дорохова, Коротаев, казалось, был равнодушен к выпивке и кутежам. Впрочем, как только нам навстречу в прихожую выбежала служанка Иржины Маришка, одетая, словно барыня, в новое и дорогое синее платье, расшитое жемчугом, мне стало понятно, куда он потратил деньги. Девушка смотрела на Коротаева влюбленными глазами и улыбалась милой улыбкой. Она явно чувствовала себя счастливой. И мне оставалось только порадоваться за молодых. Тут подскочил лакей и помог мне снять шинель. Затем Маришка проводила меня в просторный зал, где в это время как раз подавали ужин. И еще на пороге я ощутил аппетитные запахи вкусной еды.

Помещение, в котором я оказался, выглядело богато. Украшенное большим количеством декора золотистых оттенков, лепниной, зеркалами, картинами и потолочными росписями, изображающими парящих ангелочков, оно производило впечатление пышности и богатства, создавая впечатление, что я попал в настоящий дворец, пусть даже и небольшой. Мебель тоже повсюду стояла вычурная, с причудливыми изгибами. Высокие окна были застеклены витражами, словно в каком-нибудь соборе, а рядом с ними висели плотные бархатные шторы.

Две печи, вмурованные в стены в противоположных углах зала и украшенные разноцветными изразцами, согревали большое помещение. Люстры с множеством свечей отражались в высоких зеркалах, установленных в простенках. А на огромном овальном столе, стоящем посередине зала, сверкал хрусталь и блестела серебряная посуда. И я, конечно, был удивлен подобной роскоши, почему-то ожидая увидеть несчастных и замерзших беженок. Но, вопреки моим ожиданиям, перед моими глазами сидели весьма обеспеченные и вполне благополучные дамы. И, судя по всему, они, несмотря на все опасные приключения, через которые им пришлось совсем недавно пройти в нашем совместном походе, не нуждались ни в чем. Они устроились вокруг стола и уже как раз приступали к изысканной вечерней трапезе, когда я вошел в зал.

Иржина, одетая в платье из бордового бархата, отороченное серым мехом по воротнику с глубоким разрезом и на рукавах, сидела здесь не на том месте во главе стола, где я привык видеть ее в Гельфе, а посередине, между своей младшей сестрой Эльшбетой и ее старшей дочерью Брониславой. Напротив женщин сидели какие-то незнакомые мужчины средних лет богатого и надменного вида. А во главе стола заседала тетушка Радомила, за спиной у которой важно застыли на вытяжку двое моложавых лакеев в богатых ливреях, готовые ей услужить в любую минуту. Из чего мне сразу стало понятно, что этот роскошный особняк принадлежит именно тетушке Радомиле. И, она, сразу увидев меня, подтвердила эту догадку, громко проговорив чванливым тоном: