Я вполне осознавал, что попался в ласковую ловушку, расставленную мне этой голубоглазой блондинкой. Причем, я не испытывал к Иржине сильной любви, лишь плотское влечение. Ее же страсть к себе я объяснял скукой, свалившейся на эту молодую и богатую женщину после смерти ее престарелого мужа. Впрочем, отношения с ней я разрывать не собирался, поскольку никакой другой женщины у меня тут не имелось. Тем более, что она потащилась за мной по своей воле, словно самоотверженная декабристка.

Князя Андрея ждала дома жена Лиза, но я, как попаданец, оказавшийся на его месте, не чувствовал с ней никакой эмоциональной связи. А вот с Иржиной чувствовал, хотя и понимал, что стал жертвой ее интриги. Ведь это баронесса первой пришла ко мне, когда я лежал и болел после тяжелого ранения. И она сама пригласила меня в свой замок, имея уже определенные планы, чтобы заполучить мое внимание.

Если верить ее словам, сказанным ею мне в постели, влюбилась она в меня с первого взгляда. Но, я сомневался, было ли это правдой? Разумеется, я не желал обидеть эту женщину, понимая, что во время войны она чувствовала себя одинокой и беззащитной. Поэтому и искала защиту у того, кто показался ей для этой цели перспективным. И то, что она увидела именно во мне героя своего романа, льстило, конечно, моему самолюбию.

Вот только, я боялся, что из подобных ей «королев» легко получаются этакие беспринципные «Серсеи Ланнистер», которые пройдут по трупам друзей и врагов, предав кого угодно, если сочтут предательство выгодным. А мне совсем не хотелось попасть еще и в «Игру Престолов». Так что мои чувства по отношению к Иржине были весьма противоречивыми. «Возможно, я несправедлив к ней? Может быть, она не такая? Но, лишь время покажет, прав я или нет», — так рассуждал я, глядя на эту девушку.

Поймав на себе мой взгляд, блондинка улыбнулась мне весьма мило, поинтересовавшись:

— Вы не подскажите, любезный князь, надолго ли мы остановились?

Я ответил ей честно:

— Впереди замечены французы, баронесса. И сколько продлится эта остановка, я пока сказать не могу. Возможно, что нам придется развернуться, чтобы поискать другую дорогу.

— Надеюсь вы позволите нам расположиться у ручья? — спросила она.

— Разумеется, пани Иржина, — кивнул я, не тревожась за нее, зная, что покой беженок будут надежно охранять мои бойцы, расставленные на постах по периметру нашей вынужденной стоянки.

Я же, раскланявшись с баронессой, направился к фургонам с лежачими ранеными, количество которых после вчерашнего столкновения с французскими гусарами увеличилось до двух десятков. В дороге на тряских телегах где раненые лежали вплотную друг к другу, обеспечить им приемлемый уровень комфорта не представлялось возможным. Хотя Влад, недоучившийся студент-медик, назначенный ротным фельдшером, старался делать все возможное для облегчения их участи. При этом, ему активно помогали те солдаты, которые получили легкие ранения, оставшись на ногах.

К несчастью для раненых, уровень здешней медицины был настолько примитивным, что, несмотря на все усилия, состояние тех, кто получил тяжелые ранения, лишь ухудшалось. И, в таких случаях, старания Влада и его помощников были тщетны. Даже я, хоть и проучился два года в своей прошлой жизни в медицинском колледже до того, как пойти в военное училище, ничем помочь не мог. Не имелось здесь никаких эффективных лекарств. И потому уповать в плане выздоровления приходилось только на жизнестойкость человеческого организма. В 1805 году люди все-таки покрепче от природы, чем наше поколение «зумеров».

— Как дела, Влад? Моя помощь не нужна? — поинтересовался я, подъехав на коне к головному медицинскому фургону, в котором вместе с ранеными ехал фельдшер.

Вчера парень под конец дня, насмотревшись всякого во время операций, которые проводили мы вместе с ним в полевых спартанских условиях, здорово перебрал с выпивкой. Отчего сегодня выглядел неважно. Вокруг его глаз залегли глубокие тени. Да и виски он себе массировал, поскольку болела у него голова. Но, на мое предложение помощи ответил он отрицательно:

— Нет, князь, сейчас ваша помощь не требуется. Двое самых тяжелых из тех, которых мы вчера оперировали, умерли за ночь. Еще двое находятся при смерти. И помочь им невозможно. Господь либо заберет их, либо позволит выжить.

— А я думал, что вы неверующий, — заметил я.

Он ответил достаточно честно:

— Как последователь научной медицины, я больше придерживаюсь атеистических воззрений, прочитав труды Гольбаха, Дидро, Гельвеция и других ученых. Но, к религии все-таки отношусь, как к явлению не бесполезному. Она необходима, чтобы держать общество в рамках морали. Бог имеет право на существование, хотя бы в головах людей в качестве ограничителя от неблаговидных поступков. Почему бы и нет, если обратное не доказано?

— Хм, интересные у вас взгляды, — проговорил я, тронув коня в направлении следующих фургонов обоза.

Мне хотелось перекинуться парой слов с Леопольдом Моравским. Когда я подъехал к его фургону, толстяк как раз выбирался из повозки при помощи своего слуги. А вокруг сгрудились моравские добровольцы, отпущенные унтер-офицерами отдыхать на привале, спешившиеся и глядевшие в рот своему вожаку, ожидая, что он скажет землякам что-нибудь умное. Грузный и достаточно знаменитый соотечественник, который какое-то время прослужил при дворе императора Австрии, внушал им уважение уже одним своим солидным видом.