И теперь, внешним видом соответствуя французскому офицеру, въезжавшему в моравскую деревню с небольшим эскортом, Дорохов не опасался за свою жизнь. Ведь было уже проверено, что местные в сторону французов не стреляют и не проявляют вообще никакой агрессии. Тому примером служили те несколько наполеоновских гусар, которые совсем недавно благополучно проскакали через деревню на глазах у разведчиков. «Жаль, что они ускакали, и теперь непонятно, где же взять пленного чтобы допросить. А надо бы обязательно выяснить, есть ли французы в направлении на Вестин», — думал Дорохов в этот момент, рассматривая дома-мазанки с соломенными крышами, стоящие вдоль дороги, переходящей прямо от края поля в деревенскую улицу.

Под влиянием оттепели снег, лежавший на крышах, уже почти весь растаял, и вода, скатившись с них, превратила узенькие улочки между ними в грязное месиво, по которому перемещались редкие прохожие: крестьяне в старых шляпах, давно утративших былой вид, и крестьянки в полинялых головных платках. И только на главной деревенской улице, которая представляла собой продолжение проезжей дороги, грязи почти на было. Поскольку когда-то строители вымостили эту дорогу камнями. И она до сих пор держала форму, несмотря на колдобины, возникшие на ней кое-где за многие годы.

Когда Дорохов направил своего коня к самому большому деревенскому дому, который он приметил еще издалека в подзорную трубу, то сразу понял, что перед ним нечто, вроде постоялого двора. То оказалась местная гостиница с харчевней на первом этаже, с комнатами для постояльцев на втором и с длинной конюшней, пристроенной сбоку перед двором, огороженным низким заборчиком-плетнем. В сущности, в наличии подобного заведения в этом месте ничего необычного не было, потому что деревня стояла на перекрестке дорог, и проезжих через нее проезжало немало. Дорога, ведущая к ближайшему городку Вестину, оказалась гораздо более оживленной, чем та, по которой ехал отряд из Гельфа. Во всяком случае, под навесом конюшни постоялого двора обнаружились несколько лошадей и даже несколько телег, груженных какими-то мешками, которые, видимо, местные купцы везли в сторону городка, даже несмотря на зимнюю пору.

Когда разведчики спешились во дворе, навстречу им из конюшни сразу выбежал конюх, желая принять лошадей. Но, Федор не был склонен доверять местным жителям, а потому приказал троим из разведчиков остаться и присматривать за конями. А заодно наблюдать, чтобы, в случае появления французов, немедленно сообщить. Разумеется, все бойцы были предупреждены, что общаться с деревенскими нужно только на французском. Но, не все владели вражеским языком так прекрасно, как сам Дорохов и, чтобы нечаянно бойцы не выдали себя, например, акцентом, поручик приказал на все расспросы отвечать односложно, что, мол, приказано не разговаривать. Этот хитрый способ Дорохов применил еще в Гельфе, удачно заманив в ловушку французских фуражиров. И потому Федор надеялся, что все сработает и на этот раз.

Да и почему не должно сработать с деревенскими увальнями, раз даже французский офицер в прошлый раз распознал подлог лишь в последний момент, уже когда мышеловка, которой стал внутренний двор замка Гельф, захлопнулась? Правда, сейчас перед Дороховым задача стояла другая, разведывательная. Но, что может быть лучше, чем разведка обстановки с помощью расспросов посетителей харчевни, стоящей на перекрестке дорог? И, спешившись, Дорохов решительно направился внутрь заведения вместе с несколькими своими бойцами.

Внутри харчевня приятно удивила Дорохова аккуратным интерьером. Обеденный зал оказался совсем немаленьким. Стены, выкрашенные в белый цвет, выглядели ровно оштукатуренными. А дубовые балки под потолком, на которые опирался пол второго этажа, смотрелись опрятными и крепкими, нетронутыми временем и плесенью. К тому же, в каждом из двух концов зала находились камины. Пусть и не такие большие, как в замке Гельф, но вполне достаточные, чтобы обеспечить помещение теплом.

Тут даже играла музыка. Седой шарманщик крутил в углу ручку своего музыкального ящика, извлекая из него мотив старой австрийской песенки «Ах, мой милый Августин». И его слушали с десяток посетителей, расположившихся поодиночке и небольшими компаниями по два-три человека за дубовыми столами, усевшись на длинные дубовые скамьи. Судя по всему, проезжие торговцы решили перекусить. И служанки, деревенские девушки в белых передниках, надетых поверх невзрачных шерстяных кофт и длинных юбок, топая деревянными башмаками, разносили им еду из кухни, находящейся позади прилавка, за которым стоял усатый и лысоватый дядька лет пятидесяти и пялился на вошедших крупными черными глазами.

Вероятно, то был хозяин заведения. И, разумеется, он сразу обратил внимание на синие шинели вошедших. Но, не удивился, а произнес на ломаном французском:

— Чего изволите, господа?

Уже одно это свидетельствовало о том, что французы в харчевню заглядывают и не являются здесь диковинкой.

— Я и мои люди устали с дороги и не прочь подкрепиться, — сказал Дорохов усатому по-французски.

Усатый жестом указал на длинный стол возле окна и тут же крикнул куда-то в сторону кухни: