Акико наклонилась ближе, её дыхание стало тише, будто она боялась спугнуть правду.

— То есть… — начала она, — ты хочешь сказать, что рыбу резал кто-то другой?

— Да, — кивнул я, чувствуя, как холод пробирает до костей. — И это ещё не всё. Этот разрез… он странный. Слишком точный, но не в том смысле. Он похож… — я замялся, подбирая слова, — на хирургический. Будто кто-то использовал скальпель, а не нож для фугу. Это не повар. Это кто-то, кто знает, как разрезать плоть, но не знает наших правил.

Акико выпрямилась, её лицо стало серьёзнее, чем когда-либо. Она посмотрела на меня, и я увидел в её глазах искру — не просто любопытство, а понимание, что мы наткнулись на что-то большое.

— Хирургический, — повторила она тихо, почти шёпотом. — Ты уверен?

Я кивнул, не отводя глаз от тарелки. Уверен. И это значило, что кто-то проник в мой ресторан, подменил блюдо и убил Сато так, чтобы все подумали на нас. Но кто? И почему?

Мы с Акико всё ещё стояли у барной стойки «Белого Тигра», когда дверь в зал тихо скрипнула. Я обернулся и увидел Рёту, моего охранника. Его широкие плечи почти заполняли дверной проём, но двигался он с привычной лёгкостью, будто тень. В руке он сжимал телефон, а взгляд — как всегда цепкий, скользнул по мне, потом по Акико, и замер, ожидая команды.

— Рёта, — я кивнул, стараясь говорить тихо, чтобы не привлечь внимания официантов, всё ещё перешёптывающихся в углу. — Записи?

Он шагнул ближе, протягивая телефон. Его лицо оставалось непроницаемым, но я заметил лёгкое напряжение в уголках губ — он знал, что дело серьёзное.

— Всё здесь, господин Мураками-сан, — сказал он, понизив голос. — Кухня, зал, вход. Как вы просили.

Я взял телефон, чувствуя, как пальцы Акико рядом чуть дрогнули — она явно хотела взглянуть первой, но сдержалась. Её глаза, тёмные и внимательные, метнулись к Рёте, потом ко мне. Она всё ещё привыкала к тому, как быстро мои люди выполняют приказы. Я кивнул ей, мол, давай смотреть, и мы склонились над экраном. Рёта отступил на шаг, встав у стойки, будто стена между нами и остальным миром.

Видео было не ахти — зернистое, с тусклым светом, будто камера в кухне повидала лучшие дни. Но кухню «Белого Тигра» я узнал сразу: блестящие стальные столы, ряды ножей на магнитной полосе. В углу кадра виднелся стол, за которым работал повар. Я пригляделся — это был Хироси Накамура, наш мастер фугу. Его фигура, чуть сутулая, двигалась с привычной точностью, но лицо было плохо видно, повернуто боком, скрытое тенью от лампы над головой.

— Это он? — спросила Акико, её голос был почти шёпотом, чтобы не спугнуть момент.

— Да, — ответил я, не отрывая глаз от экрана. — Хироси. Лучший в своём деле.

— Плохо видно, — проворчала Акико.

Я с ней было согласен, лица и в самом деле не видно, но манера и походка точно его.

На записи официантка, тоненькая девушка с собранными в пучок волосами, подошла к Хироси и протянула лист с заказом. Он кивнул, пробежал глазами по бумаге и отложил её в сторону. Потом начал готовить — движения чёткие, как у часовщика, каждый взмах ножа отточен годами. Я знал этот ритм, видел его тысячу раз. Хироси был как машина, когда дело доходило до фугу.

Но вот он вышел из кадра. Я нахмурился, пытаясь понять, куда он пошёл. Через минуту он вернулся, неся свёрток — рыбу, завёрнутую в белую ткань. Положил её на стол, развернул, и я увидел отблеск чешуи. Он начал разделку, его руки двигались быстро, но уверенно, отделяя филе от костей. Я ждал ошибки, какого-то намёка, но всё выглядело безупречно.

— Пока ничего странного, — пробормотала Акико, её плечо почти касалось моего, пока мы оба таращились в экран.

Но тут Хироси остановился. Его рука замерла над рыбой, нож завис в воздухе. Он вдруг потёр голову, будто его что-то отвлекло, и снова вышел из кадра. Рыба, разделанная, но еще не нарезанная, осталась без присмотра. Я почувствовал, как внутри всё сжалось. Это было не похоже на него. Хироси никогда не прерывался во время работы — он говорил, что фугу требует полной сосредоточенности, как медитация.

— Что он делает? — Акико наклонилась ближе, её дыхание стало чуть быстрее.

— Не знаю, — честно ответил я, хотя в груди уже зашевелилось нехорошее предчувствие.

Хироси вернулся через пару минут, снова взялся за нож. Нарезка пошла быстрее, но что-то в его движениях изменилось — они стали резче, будто он торопился. Ломтики фугу ложились на тарелку, но я не мог отделаться от мысли, что что-то не так. Он опять ушёл из кадра, и на этот раз его не было дольше — секунд тридцать, может, больше.