— Вот же ты скотина…

Ну да, а как же еще. Врет она, а скотина я.

— Шеф, ну прелесть же? — умоляюще шепчет полицейский. — Берем, а?

Несмотря на всю дикость ситуации, в словах полицейского имеется смысл. Женщины кланов в драках обычно не участвуют и являются, так сказать, переходящим призом. И их не очень-то спрашивают. Наше семейство в этом плане является исключением, уж очень авантюрные девочки подобрались, настоящие пиратки.

— Шеф… ну ты посмотри, какие глаза! В смысле, грудь! А ноги? А талия?! И в академии работает, значит, минимум не дура!

Девушка награждает его уничтожающим взглядом, но помалкивает. Когда особняк клана-покровителя стоит в дыму и руинах, поневоле научишься сдержанности. Пробую представить на ее месте близняшек, и не получается. Жанна с Хеленой дрались бы до конца, а эта стоит с презрительным видом, но тем не менее дожидается решения своей участи. Абсолютно чужой для моих девочек психотип.

— Шеф…

— М-да? — сомневаюсь я. — Она же будет шпионить на Третий тайный. У нее там двоюродный дед работает.

— Да и пусть! Что у нас там секретного?!

— И с девочками будет враждовать…

— И хорошо! Им тоже надо тренироваться!

— Маму Веру не будет слушаться…

— А меня спросить? — высокомерно роняет Голда.

— А нафига? — не понимаю я.

— Тоже верно… — безразлично пожимает она плечами. — И чего тогда стоим? Поехали знакомиться с мамой Верой. Слушаться буду, у нас мама — это святое. Водителю заплатите.

— Ну прелесть какая наглючка! — восторженно шепчет полицейский. — Всё, я сражен!

Отрицательно качаю головой. Не сражен он, а опьянен. Новыми возможностями, новым статусом. Раньше он к такой вот красотке и близко не подошел бы. Маги — это другой мир, высший. А сейчас он сам в нем.

Девушка без всякого стеснения устраивается на переднем сиденье, как хозяйка положения. Полицейский тихонько млеет от счастья. Я же отпихиваю ее барахло и устраиваюсь сзади.

— Радио включи, — требую я, движимый неясными предчувствиями.

Полицейский удивляется, но приказ выполняет. Мрачно выслушивают обрывок новостей, самый их конец. На побережье Франции творится непонятное. Информация противоречивая, но все наблюдатели единодушны в одном — в регион введены части национальной гвардии. Те самые, которые специализируются на истреблении магов.

— Шеф, а зачем нам Франция? — жизнерадостно интересуется полицейский. — Где она и где мы?

— Нам — незачем, — задумчиво откликаюсь я. — Но хотелось бы знать, зачем она ИМ.

— Кому — им?

— Да есть у нас родственнички, век бы их не видать…

Я очень люблю спать. Люди вроде бы тоже, каждую ночь ложатся в постель именно для этого дела. Но, видимо, мы под сном подразумеваем очень разные процессы. Людям зачем-то нужны разные сны — быстрый, глубокий, еще какой-то. Еще люди страдают бессонницей. Кто не страдает — долго не может заснуть, если разбудить посреди ночи. Еще непонятней для меня, когда спросонья люди ничего не соображают. Как так-то? Ведь съедят!

Еще люди ночью ворочаются, долго не могут согреться, Они ничего не слышат во сне, у них затекают руки, ноги и шея, они отлеживают себе бока… Нет, решительно не понимаю! Ведь сон — это же… лег, расслабился, глаза прикрыл — вот он и сон, счастье мое! А все остальное — такая чушь! Какой быстрый сон, какое «не могу согреться», о чем это вообще?! Лег, расслабился — уже блаженство!

Концепция полной отключки во сне мне тем более непонятна. Мне все время кажется, что люди врут. Как они тогда сохранились как вид, если ночью ничего не слышат, не чуют и не ощущают? Почему людей не съели на заре туманной юности? Нет, что-то здесь подозрительно.

Вот я во сне никогда не отключаюсь. Даже желания такого ни разу не возникло. Сплю, конечно, плыву на волнах райского блаженства, но тем не менее слышу, о чем шепчутся княжны Меньшиковы — а забавные у них эротические фантазии! — слышу, как полицейский хитростью, враньем и лестью уговаривает дочь иудейского племени, и она, судя по дыханию, вот-вот согласится… и вижу полные пристального внимания Взгляды. Слышу, как вскидывается в своей комнате Ясмина, мгновенно ставит щит, как крупнокалиберные пули с визгом улетают обратным вектором… Ого. А нехило нас собирались приложить. Пулеметик такого зверского калибра, пожалуй, и кирпичные стены влегкую разберет. Это кто такой смелый? Крупняк… военные, что ли?

А забавная штука эти девять пар Когтей. Непривычная. Я одновременно и держу щит вместе с Ясминой, и дико ругаюсь вдали вместе с Мишель на раззяв-гвардейцев, и ловко справляюсь с пуговичками на пижаме Голды… Стоп. А почему девять, когда должно быть… сколько, кстати? Мама Вера, близняшки, Мишель, фрейлины, княжны, Ясмина, Сыч и Ивашутин… итого тринадцать пар Когтей. Плюс собственные. А ощущаю девять.

Озадаченно разбираюсь прямо во сне. О как. Ну, то, что близняшек ощущаю единым целым, это объяснимо, все же однояйцевые. Но ведь и княжны Меньшиковы сливаются в одну пару Когтей. А Мишель неразрывна с мужчинами… И что тогда получается? Что я четко чувствую только тех, кого инициировал лично? И что Хелена, Лизетта, Сыч и полицейский — не совсем мои? Забавно. Сама собой выстраивается иерархия клана. Жанна, Мариэтта и Мишель автоматически выдвигаются на руководящие места… а Ясмина и спортсменки тогда…