— Вита! Очнись! Что с тобой? Смотри на меня… на меня, Вита! Посмотри на меня!

Не могу понять, кто передо мной, но в глазах мужчины тревога, он еще сильнее дергает меня на себя, заставляет подняться. Сопротивляюсь, отталкиваюсь ногами от дна ванны, упираюсь в его грудь руками, чтобы не дать себя убить, облить кровью, принести в жертву.

Это он, я чувствую, я знаю. Отчим. Только без маски демона.

— Эй, Вита, посмотри на меня. Да прекрати, Виталина!

Истерика, самая натуральная, яркая, неосознанная. Она парализует и лишает способности здраво мыслить.

Рывок. Мужчина прижимает меня к себе, хватает правой рукой за волосы на затылке, сдавливает, а потом впивается в мои губы долгим, голодным поцелуем. Я все еще продолжаю мычать, бить кулаками в грудь, но вялые попытки сопротивления ломает его напор.

Меня никогда так не целовали.

Требовательно, жестко, настойчиво, болезненно, кусая губы. Да меня вообще никогда не целовали, Борька не считается. Расслабляю мышцы, позволяя проникнуть в рот языком, прикрывая глаза. Удовольствие растекается в груди, при этом хватка на затылке становится сильнее. Этот контраст боли и наслаждения убивает истерику окончательно.

Вот сейчас точно не хватает воздуха, отчим отрывается от меня, наши глаза и губы буквально в нескольких сантиметрах друг от друга. Сейчас у него черные глаза, да, абсолютно черные, со всполохами огня где-то глубоко в зрачках.

Я даже не понимаю, что сейчас голая перед ним, не пытаюсь прикрыться, лишь часто дышу, голова идет кругом. Его черная рубашка промокла насквозь, а Горн все еще удерживает меня около себя, прожигая взглядом, играя желваками на скулах.

??????????????????????????— Оденься. Все уже собрались на ужин.

Отталкивает, я падаю в ванну, вода выплескивается на пол. Горн уходит, не закрыв дверь, не обернувшись. А я так и сижу, поджав колени к груди, не понимая, что произошло.

Меня только что целовал отчим.

Муж моей матери.

И мне что, это понравилось?

Нет, нет, так не бывает. Так не должно быть.

А что было до этого? Мужчина в маске, дьявол с ветвистыми рогами и кровь, льющаяся на меня сверху, источающая смердящий запах гнили. Это что, был сон? Выходит, что я заснула в ванной?

Да, точно, я пошла в ванную, налила воды, легла и заснула, а потом приснился кошмар, но Горн выдернул меня из него, окуная в новый. Своим поцелуем, своим взглядом, жадными горячими губами и разрывающим сознание пониманием, что мне это понравилось.

Всему есть логическое объяснение. Но не действиям Горна.

Черт, зачем только я приехала? Зачем согласилась полететь и жить с ним рядом? Все мое нутро кричало против этого в предчувствии чего-то страшного.

Он странный. Он непонятный. Иногда пугающий. Но нет, нет, так не должно быть. Он не должен был меня целовать. А я не должна была позволять это делать.

Касаюсь пальцами губ, облизываю их, чувствуя привкус крови. Укусил? Черт! Нет, он не черт, а настоящий дьявол, которого стоит бояться, от которого нужно бежать. Пока меня не облили кровью и не принесли в жертву.

Но я ведь глупая маленькая девочка. А еще любопытная, без намека на чувство самосохранения и наличия мозгов.

Я останусь.

— Виталина, ну наконец-то! Я уже состарилась тебя ждать! Сколько можно собираться? Давай быстрее за стол. Федор, подавай горячее! Федор, где тебя носит?

Мать окончательно вжилась в роль рабовладелицы, оглушила всех громким криком. Идти на ужин не хотелось, после ванны и визита отчима голова разрывалась от мыслей. Но я понимала, если останусь одна со своими мыслями, начну накручивать себя еще больше.

Да и не думала я, что все собравшиеся за столом ждали только меня, вообще не было планов сюда идти. Но вот пошла, в голове полный сумбур от напряженности, недосыпа, от усталости и перелета.

Постоянно присутствует чувство, что за мной кто-то наблюдает. Не удивлюсь, если дом напичкан камерами. Я так отчетливо помню взгляд отчима, который выворачивал нутро наизнанку, а еще то видение или сон, в котором меня почти принесли в жертву.

Не говорю о поцелуе, от которого у меня до сих пор горят губы. Я непроизвольно облизываю их, прикусывая место укуса.

— Добрый вечер.

— Почему ты в джинсах? Я же просила надеть платье. У тебя нет ни одного платья? Виталина! Это ужин, праздничный семейный ужин, а ты вырядилась, как будто пошла в местную бургерную.

— Не люблю платья, мне комфортно в джинсах.

— А что с волосами?

— Не высохли, пришлось собрать в пучок.

Сажусь за стол, укладываю салфетку на колени и только потом поднимаю глаза, смотрю вперед. Естественно, на другом конце стола отчим. Дмитрий Германович удобно расположился на стуле, откинувшись на высокую спинку. Наблюдает за мной, держа между пальцев тонкую черную сигарету, дым от которой тонкой струйкой поднимается к потолку.