Пузырем в ОВД называли недавно переведенного к ним из Энгельса невысокого пузатого майора, который почти не выходил из кабинета и вообще непонятно чем занимался. Вреда он никому никакого не делал, на мозги окружающим не приседал, но отчего-то в ОВД его невзлюбили, причем сильно. Возможно, потому, что почти сразу пошел слух о том, что именно этот тихий и серый человек сменит старое начальство.

– Не послушает он меня, – поморщился Нестеров, – и никого другого тоже. Что до остального – его и без кондрашки могут сменить. Не просто же так он с генералом ханку трескает третий месяц, понимаешь? Под нашим стул шатается, а под приятелем его в больших погонах вообще отчетливо трещит. А общая беда – она сближает.

– Погодите, – попросил их Ровнин и обхватил голову руками. – По-го-ди-те! Вы о чем вообще? Какая Москва? Куда я поеду? А родители как? Что, если эти меня не найдут и к ним пойдут?

– За своих не переживай. – Васек затушил сигарету в пепельнице. – Уже подумал и переговорил. Ты одно дело, ты мент, твои проблемы – это твои проблемы. А стариков твоих никто им тронуть не даст. Родители – святое. С чертом этим кто надо перетрет, все объяснит. Он не дурак, на рожон переть не станет, понимает, что отвечать после придется по-любому, а положение у него не то, чтобы с парамоновскими скубаться.

– А дядя? – продолжил Олег. – Что, если они до него доберутся?

– Ты совсем дурак? – изумился опер. – На кой хрен им твой дядя? Да и потом – он же на Крытом работает? Ну вот, значит, под теми же парамоновскими ходит. Ясно, что родич твой не того полета птица, чтобы его персонально опекали, так, обычный барыга, но крыша на то и крыша. Короче – с этой стороны засады не жди. Я тебе слово даю. Но сам им звонить в ближайшие месяцы даже не думай, понял?

– Я все объясню, – мягко произнес Сан Саныч. – Не переживай.

– А документы? – продолжил Олег. – Диплом там, все остальное? С ними как?

– Потом с оказией пришлем. – Как видно поняв, что его юный коллега «поплыл», Васек начал с ним разговаривать немного мягче, как с не очень здоровым человеком. – Не сразу, не завтра, но пришлем. И даже, может, вещи какие получится передать. Хотя ты ж в Москву едешь, а в ней всего завались.

– Черт меня дернул! – выпалил Олег, уселся за стол и опустил голову на руки. – Вот зачем?

Чуть ли не впервые с далекого и солнечного детства ему захотелось заплакать. Жизнь, еще несколько часов назад такая понятная и простая, стала какой-то жутью, из которой, казалось, нет выхода.

– Прозвучит странно, но, может, оно и к лучшему? – произнес Сан Саныч. – Нет, серьезно. Ну, сидел бы ты тут, у нас – и чего? Ты не такой, как вон Васек, тебе шахер-махеры крутить самолюбие не позволит. Да и слишком ты для подобного чистоплюй. А мозги есть, и работать хочешь. Вот и выходит – в столицу тебе надо. Попробуй, штурмани златоглавую, вдруг чего выйдет? Ну а если нет – сюда вернешься. Недобор кадров никуда не денется.

– Как ты меня сейчас, Саныч, приложил. – Воронин закурил очередную сигарету. – И не поймешь сразу – то ли похвалил, то ли обосрал. В смысле – то ли гордиться начинать, то ли обтекать?

– Каждому человеку личное место в жизни суждено. – Нестеров достал из сейфа еще одну бутылку «Ессентуков». – Ты на своем, оно под тебя отлито. А Олежка – нет. Сам же видел – мается парень, не знает, куда себя приткнуть. Еще вот так покултыхался бы до осени да и свалил куда подальше. А жаль! Башковитый ведь. Опыта пока нет, эмоции прятать не умеет, мир на черное-белое делит, но оно все придет, никуда не денется. Просто время нужно.

– Что да – то да. – Васек подошел к окну и глянул в него. – Стоят родимые. Ждут.

– Минералки хочешь? – спросил у него Сан Саныч.

– Налей, – согласился оперативник. – Они ждут – и мы ждать станем. Только каждый своего.

Емельяныч появился минут через десять, он вошел в кабинет явно довольный собой и потирая волосатые руки.

– Сложилось? – утвердительно поинтересовался у него Сан Саныч.

– Любит тебя Боженька, Ровнин, потому давай не куксись. – Подполковник подошел к Олегу и потрепал его по волосам. – Марк на месте оказался, а при его должности такое нечасто случается. Если честно, думал, что придется ему домой, мля, звонить, чего не хотелось бы. И совещания у него никакого не оказалось, и соединили сразу, и выслушал он меня. Вот все же правду говорят – коли с самого начала присутствует в человеке оперская косточка, то какие бы погоны ему на плечи ни легли, никуда она не денется. Есть оно, есть братство ментовское. Никакие перестройки с демократиями его не сожрут.

Судя по всему, их начальник в своем кабинете на радостях ахнул пару стопок, поскольку глаза его заблестели, лоб снова покрылся испариной, а запах водки и лаврового листа расцветился новыми нотками.

– Чего сказал-то? – поинтересовался Васек. – Если в деталях?

– Ты не наглей, мля, – велел ему подполковник. – Нашел, понимаешь, баечника!

– Так одно дело делаем! – и не подумал тушеваться опер.

– По ситуации сказал, что решение мы приняли правильное. Парень наш, понятно, накосорезил, но по молодости всякое случается. Тем более что стрелял вторым. И вообще – если так каждого нашего на ножи отдавать, скоро работать некому будет.