– Здравия желаю, товарищ!...
– Раиса осеклась, начисто забыв, что означает шпала на его петлицах, и, вытянувшись в струнку, по военному, закончила совершенно гражданским, - Товарищ профессор, разрешите обратиться! Старший сержант Поливанова прибыла для несения службы.

Девчонки так и покатились со смеху. Они-то уже в званиях разбирались.

– Здравствуйте, товарищ старший сержант!
– улыбаясь одними глазами, Алексей Петрович откозырял и только потом расплылся в улыбке.
– С прибытием.

Именно это подразделение, состоявшее в основном из выпускниц курсов РОКК [*Российского Красного Креста], и значилось в Раисином предписании. Что, собственно, командира изрядно удивило.

– Очень рад вас снова встретить, Раиса Ивановна! Но одного не пойму, кто и зачем вас направил именно сюда? И где же вы свои “кубики”-то потеряли? Насколько помню ваш стаж, их три должно быть. Ну два, в крайнем случае. Все, чему я учу этих барышень, вы знали, еще когда они ходили пешком под стол. Однако, у вас сержантские петлицы и вас прислали именно сюда, на курсы санитарок. Неисповедимы пути нашего с вами начальства! Но теперь будет, кому помогать мне готовить наше пополнение. Какое оно, вы, еще оцените. Девушки прекрасные, но РОКК есть РОКК.

О выпускницах этих курсов Раиса еще до войны слышала. Завотделением белобережской больницы называл их РОККовыми барышнями и откровенно не жаловал: знают мало, переучивать сложно.

– Кто бы мне самой рассказал про эти “кубики”, - Раиса вздохнула. Отчаянно тянуло выговориться, наконец она встретила человека, который ее знает и, можно не сомневаться, поймет и все объяснит.
– Я же и ваше звание, Алексей Петрович, так и не разобрала. Нас всего пару недель учили, что военный человек знать должен. Грешным делом, до сих пор сама не пойму, кто я здесь и куда мне еще шагать. А уж отходила столько, сколько за год не случалось!

– А вот это по вам как раз хорошо заметно. Вот что, пойдемте, до ужина еще час, расскажете свою одиссею. Вы же из окружения вышли, так? Вот давайте соберем подробный анамнез, и документы посмотрим.

Они устроились у палаток под брезентовым навесом, прикрытым маскировочной сеткой, там, где за грубо сколоченным столом через час должен был ужинать личный состав - тридцать бойких голосистых девчонок.

Раиса выложила, в который раз, документы и начала рассказывать. Про то, как собиралась идти добровольцем, но получила повестку. Как два пожилых бойца-сержанта пытались заниматься строевой подготовкой со свежепризванными женщинами-медиками, кое-кто из которых был старше Раисы. Как отправили их в большой спешке поездом. И как сгинул в одночасье первый же медсанбат, в который ее зачислили.

Поначалу рассказывать было легко, но когда дошла до первой бомбежки, до гибели военврача третьего ранга Сергея Данилова, запоздало, но отчетливо и больно колыхнулся в груди страх. Словно только что черными взрывами вспухала земля вокруг их полуторки, будто только утром угас на ее руках ленинградский молодой врач, не успевший помочь ни одному раненому, и единственный, четкий и безнадежный диагноз определивший самому себе. “Тампонада сердца”. Оказывается, это очень быстро.

“Не реветь!” - мысленно приказала себе Раиса, как тогда - непутевой Вале, своей помощнице. И продолжила. Как шли, как потеряли всех тяжелых раненых, потому что помочь им было некому. И о ночном бое рассказала, как отскочивший камень расколотил до той поры оберегаемую стеклянную фляжку, а пролитый чай приняла за кровь. Тут она даже улыбнулась, потому что и тогда хотелось смеяться, хотя бой был настоящий и выбрались они считай, что чудом.

– Вот так и шли. Когда впереди по-русски окликнули, я сперва не поверила. Как тогда,

когда…. на немцев этих наткнулась в лесу. Наверное, я только сдуру не испугалась. А дуракам везет, вот и я вышла - везучая… - Раиса попыталась снова улыбнуться, но не получилось.
– А потом что-то непонятное началось. Я как зачумленная стала, никуда не берут, никому не нужна… порченная невеста! Аж тошно. Наконец, выдали предписание. Поехали мы. И - все опять сначала! Отступаем. Хотя бы в этот раз не окружили, два дня по степи пешком - вышли на Перекоп. И снова здорово, чем-то я Особому отделу не глянулась. Даже шумнула на них немного. Устала уже. Пусть уж, думаю, хоть под арест берут, но скажут что дельное. Вот - отправили. С сопровождением еще, будто боялись, что убегу. А мне зачем бежать? Знала, куда иду. Вот, пришла. А про то, в каком я звании должна быть, мне и не сказал никто. Носи, что дали, не забудь пришить. Уж от вас-то не отправят больше?

– А это уж как придется. Я сейчас, считайте, никто, звать меня никак, командую одним шофером да одним поваром. Отдельный учебный отряд без номера.

“Странное назначение, - подумала Раиса, но вслух ничего не сказала. Понятно, что от хорошей жизни опытного человека на такую должность не поставят.
– Что же он натворил-то, что его сюда назначили?” Ни одной правдоподобной мысли в голову не приходило. “Может, с начальством не поладил? Или как я... успел в окружении побывать?”

– Впрочем, две недели мы точно вместе, а там - мало ли, что изменится. Недели две назад мы были глубоким тылом, сейчас - армейский. Что будет еще через две?... Ладно, что будет - увидим, а сейчас пойдемте чай пить. Чай хороший, от флота в порядке шефской помощи пришел.

В самоваре жарко потрескивали угли. Отражалось в нем обожженное солнцем, обветренное Раисино лицо. Оказывается, горячий чай от жары и в самом деле спасает. А еще оказалось, она начисто отвыкла от его вкуса за эти пару месяцев.

О документах ее Алексей Петрович сказал примерно то же, что завканцелярией - бдительности в них заметно выше, чем надо.

– Да, Раиса Ивановна, из личного дела вашего целую эпопею можно сочинить. Не хуже, чем у товарища Шпанова, не к ночи он будет помянут. Ну, давайте посмотрим на вашу историю глазами особиста. И учтите, он всяких подозрительных часов по шестнадцать в сутки проверяет.