– И да, и нет. Везде во все времена существовали те, кого мы сейчас называем черными археологами. Для них важна не историческая ценность памятника, а материальная. Городища по большей части грабили те, кто имел возможность бродить по джунглям. Пик грабежа в Калакмуле приходится на 60-70-е годы двадцатого века, когда городище было уже обнаружено.

– А как борются с черной археологией ученые? – спросила Софи.

– Кто как может, – пожал плечами Саша и вдруг загорелся: – Бывают, например, случаи, когда археологи вынуждены закопать находку, чтобы она не досталась грабителям.

– Как это? – удивилась Клэр.

– Вот вам реальная история. В начале XX века в одном мало исследованном, затерянном в джунглях Гватемалы городище майя была обнаружена стела. Ее, кстати, упоминал потом Сильванус Морли. А в 60-е годы там работала американская экспедиция Пенсильванского университета во главе с Дэннисом Пьюлстоном. Этот американский археолог оценил ее значимость и по степени сохранности текста, и мастерству резчиков. Он оставил записи об этом городище и о стеле и все ждал, когда официальная наука Гватемалы будет в состоянии взять этот памятник под свою опеку. Однако из-за тяжелой политической обстановки в стране гватемальские археологи осознавали, что не скоро доберутся до изучения этих руин, и опасались, что стела может стать добычей грабителей. Поэтому в 70-е годы ими принимается решение ее закопать прямо на городище.

– Ничего себе! – присвистнул Винс.

– А этот американец потом за ней вернулся? – заволновалась Марина.

– Нет. Его судьба оказалась трагична.

– Умер? – ахнула Софи.

– Погиб, пораженный молнией на вершине пирамиды.

– Ох, к счастью, сейчас нет грозы! – всплеснула руками Клэр.

Девушки прыснули, а Винс укоризненно покачал головой и тут же вернулся к теме разговора:

– И теперь ее не найти?

– Вдова Пьюлстона, Ольга Ставракис, кстати, русского происхождения, разбирая записи мужа, узнала об этой стеле и теперь пытается организовать экспедицию для ее поисков.

– И как же теперь ее искать?

– Остались еще участники той давней экспедиции, свидетели того, как закапывалась стела. Сейчас она представляет особый интерес для майянистов, потому что по новым исследованиям, основанным на изучении сохранившихся фотографий и прорисовок, ее текст является одной из древнейших из известных иероглифических надписей. Но чтобы подтвердить или опровергнуть эту версию, стелу надо найти [80] .

– Потрясающая история! – воскликнул Винс.

– А я все смотрю на эти нескончаемые джунгли, – заговорила вдруг Томина, – и не могу сказать, что это красиво. Пейзаж со всех сторон однообразный. Это такая же красота, как однообразный вид бесконечной морской глади. Невозможно оторвать взгляд. Завораживает. А еще захватывает дух от осознания, что мы выше этих высоченных деревьев, мы взираем на все вокруг, по крайней мере, с высоты птичьего полета, почти с небес. Мы стоим здесь наравне с богами.

– Эк тебя занесло! – засмеялся Беловежский. – Но, пожалуй, ты права. Мы сейчас в храме. А не каждому смертному дозволено было подняться на такую высоту.

– И не жарко здесь к тому же, – радостно добавил Винс.

– И тебе здесь хорошо, – подхватил Саша.

– Конечно, ведь я же все это открыл. Приехал сегодня, увидел три пирамиды и обрадовался, что я первый, – пошутил француз.

– Так значит, тебя зовут Сайрус Ланделл? – Александр поддержал шутку.

– Именно, – смеялся Винс. – Только я запамятовал, какой год на дворе.

– Так 1931 год.

– А, точно-точно. И как я сюда попал?

– Изучал фауну джунглей. Ты же биолог.

– Ну да, ну да. И я сразу понял, что это одно из величайших поселений.

– Да, около тридцати квадратных километров. И один из самых населенных городов в эпоху классики, порядка пятидесяти тысяч человек, – вставил Беловежский.

– И я решил назвать это поселение Калакмуль, – все больше распалялся Винсент. – Завтра, пожалуй, сообщу об этом открытии в National Geographic.

– Какое верное название вы придумали, мистер Ланделл. Взяли майяские слова «ка-лак-муль», то есть «две соседние пирамиды».

– Но теперь надо бы и экспедицию организовать, – не унимался француз.

– Конечно, Сайрус, пригласи майяниста Сильвануса Морли. У него связи в Carnegie Institution в Вашингтоне. Морли возьмет археолога Руперта, архитектора Боллеса, инженера Стромсвика и работяг из мексиканцев.

– И когда мы отправимся?

– В апреле тридцать второго года, конечно.

– Точно-точно. И я велю Морли вести дневник, ведь это тот самый, кто поведал историю Стелы Пятьдесят Один, правда?

Винсент радовался как ребенок. Это была игра, шуточная переброска фразами, но так легко и весело он выудил из Беловежского историю открытия городища для мира науки!