– Вы на вещах. Потом поменяемся.

И заплыли далеко, где потом долго резвились на волнах. Марина совсем приуныла. Она изо всех сил пыталась, с одной стороны, не подать вида Комодовичу, с другой – убеждала себя, что это даже к лучшему, потому что избавляет ее от мучительных сомнений, терзавших ее всю дорогу. Но тут же отдавала себе отчет, что те мучительные сомнения все же имели сладкий привкус надежды, отсутствие же надежды оборачивалось мучительной безысходностью.

Она почти никак не реагировала на призыв Беловежского обратить внимание на крепостную стену вокруг внушительной территории Тулума.

– Помнишь, мы полагали, что сосуд может быть спрятан здесь, потому что название означает как раз каменную стену? – возбужденно говорил ей Саша на пути к выходу. – Как же я был слеп тогда!

Она что-то промычала в ответ. Она все ждала, когда они распрощаются с Комодовичем и Львовой, чтобы она, оставшись один на один с Беловежским, могла исподволь наблюдать за настроением своего попутчика и пытаться распознать его чувства.

– Ты будешь что-нибудь еще? Может, десерт или кофе? – услужливо спрашивает Александр, и этот вопрос выводит ее из раздумий.

– Нет, спасибо, я сыта. Здесь все так вкусно.

Она даже усилием воли растягивает губы в улыбке.

– Тогда пойдем погуляем по сокало и по городу, – предлагает Саша.

Она впервые за весь день отваживается посмотреть ему в лицо. Взгляды их встречаются. Он улыбается, но в этой серой зелени его глаз ей чудится насмешка.

Пару часов назад она въехали в Вальядолид, один из самых значимых городов в штате Юкатан. Почти сразу наткнулись на симпатичный маленький отель «Санта Люсия». Томина понимала, что спать в одном номере теперь было бы неправильно, и все подбирала удобный момент, чтобы решиться сообщить об этом. Милейшая пожилая хозяйка, ростом едва достававшая Беловежскому до груди, провела их к номеру с двуспальной кроватью, ласково щебеча, как им здесь будет уютно вдвоем.

– Мы с сестрой привыкли спать на разных кроватях, – неожиданно заговорил Саша. – Нет ли у вас одноместных номеров или хотя бы номера с двумя кроватями?

– К сожалению, нет. А я думала, вы пара. Вы такая красивая пара! – огорчилась хозяйка.

Александр спросил, свободен ли соседний номер. Женщина кивнула.

– Отлично, берем эти два номера, – деловито распорядился Саша. – Сколько с нас?

Марина лишь безучастно наблюдала за происходящим.

– Один номер стоит 350 песо, значит, 700 песо за два номера, – подсчитала хозяйка.

– Как вас зовут? – В этот вопрос Саша вложил все свое обаяние.

– Донья Тересита, но все зовут меня донья Тере, – расплылась в улыбке маленькая женщина.

– Донья Тере, может быть, вы сделаете нам скидку, раз в отеле нет одноместных номеров?

– Как же? Один номер стоит 350, значит, два… – снова начала подсчет донья Тересита.

– Смотрите, донья Тере, если вы не дадите нам скидку, нам будет неудобно, но мы возьмем только один номер, и вы получите только 350 песо, – медленно и четко увещевал Беловежский. – А если вы пойдете нам навстречу, мы сможем взять два номера, и тогда вы получите, скажем, целых 500 песо.

Томина поймала себя на том, что в тот момент восхищалась своим попутчиком.

– Хорошо, – согласилась хозяйка. – Берите два номера за 550 песо.

И она рассмеялась, довольная собой и новыми постояльцами.

– Вы прелесть, донья Тере!

И Саша, сложившись пополам, обнял старушку и звонко чмокнул ее в щечку.

Только тогда Марина осознала, что в одном номере появилось бы больше шансов на сближение. Но Саша своим решением обрубил все пути к отступлению.

– Да, конечно, пойдем гулять, – произносит Томина, и они выходят на сумеречное сокало Вальядолида.

Педро Мануэль Лопес сидит в баре на сокало Вальядолида. Он пропустил уже не одну рюмку мескаля, но настроение не улучшалось. Только что позвонил напарник с неприятной новостью. Но он решил позволить себе и своему приятелю расслабиться до утра. Вряд ли их «птенчики» куда-нибудь рванут ночью. «Птенчиками» он называл своих подопечных, за кем колесил с неусыпным старанием от самой Чиканны, когда по его просьбе эхекутор Энок Гутьеррес задержал их, устроив им аварию.

А он так скучает по семье, по своим многочисленным девчонкам, жене и трем дочерям, и по дому в Вильяэрмосе. Он уже и сам не рад, что позвонил тогда шефу, после того как его семейство выслушало на камушках Монте-Альбана познавательную лекцию этого русского молодчика. Все было ничего, пока слежку осуществляли эхекуторы, а он лишь отчитывался перед боссом. Но эти эхекуторы все растяпы, неотесанные деревенщины. Он опрокинул еще рюмку. Они не понимают, что шефу придется отвечать за них перед богами. И вот уже три дня, как Тата поручил слежку лично ему, своей правой руке, своему самому надежному другу, самому главному из всех немногочисленных илюстрадо [88] .