– Марина!

– Беги!

Саша чувствует, что ноги его приросли к дороге и не слушаются.

В отчаянии Марина нащупывает верную линию поведения.

– Hey, gringo, – зовет она, – you’ve left your back-pack in my car. Catch! [97]

И Марина изо всех сил швыряет Саше его рюкзак. Как в замедленной съемке, он с усилием протягивает руки, лямка рюкзака цепляется за выставленные вперед одеревеневшие пальцы. Саша тут же обретает свободу движений и небрежно закидывает рюкзак за плечи. Он уже все понял и осознанно ведет игру:

– Thanks. I was wondering where I’d left it. [98]

Саша расплылся в улыбке и невесомой походкой приблизился к девушке в белом. Он пристально посмотрел ей в глаза. Она сникла, отвела взгляд, опустила плечи, потом низко склонила голову. Руки ее безвольно упали по бокам. Прелестное белое платье ее повисло, как старое тряпье. Глаз она не поднимала, точно страх сковал все ее существо. Она вздрогнула, когда он слегка провел по ее волосам и промолвил: «Будь умницей». Он развернулся и направился к Марине. Потом обернулся к призраку и, еле заметно усмехнувшись, небрежно бросил: «Ах да, ты сегодня ослепительна! Теперь иди. За мной никто не идет».

Саша тоже помнил свою заметку и поступал именно так, как написал там. Современные мексиканцы, насмехаясь над своими суевериями, создали шутливое поверье, что Матласигуа рабски послушна дьяволу в лице любого американца, гринго, с рюкзаком. Настолько сильна была неприязнь к американцам, что сама Матласигуа, исчадие ада, казалась невинной овечкой по сравнению с ними. Ведь, по мексиканской версии, американец должен был сказать ей, что за ним идет другой, и тем самым натравить ее на новую жертву.

Беловежский отдалялся от призрака, этого воплощения дикого древнего ужаса, и Томина, опустошенная нечеловеческим напряжением, с облегчением наблюдала, как с каждым Сашиным шагом за его спиной бледнел и таял силуэт Матласигуы, пока окончательно не растворился в воздухе.

Они сидели в машине и переводили дух.

– Не может быть, – говорил Александр. – Как ты додумалась до рюкзака?

– Не знаю. Вспомнила твои заметки, подумала, что юмор может спасти.

– Юмор и спас. Юмор спасает в любых ситуациях.

Луис Альберто Буеналус нервничает.

Сегодня, 23 декабря 2012 года, в день 4 ахав третьего числа месяца канкин, завершается тринадцатый бактун и календарь майя обнуляется. Весь мир ожидает страшных потрясений, вплоть до апокалипсиса.

Сегодня заканчивается тринадцатое четырехсотлетие и, как предсказано на Монументе Шесть из Тортугеро, произойдет нисхождение бога Болон-Октэ. Его приход сулит войны, разрушения и окончательный катаклизм.

Сегодня, 23 декабря 2012 года, произойдет его, Луиса Альберто, перевоплощение, и он спасет свою паству от гибели. Для свершения торжественного обряда глава секты истинного бога Болон-Октэ Тата, как его любовно называют «илюстрадос», посвященные, избрал площадь перед Зданием Один археологической зоны Бекан.

Всех здесь принять невозможно, поэтому «крейентес», верующие, могут собраться и в других городищах зоны майя, где «посвященные» проведут ритуал кровопускания. И после перевоплощения сила бога Болон-Октэ подействует и на расстоянии и даст всей пастве спасение от неминуемой катастрофы.

Луис Альберто Буеналус, загримированный под майяское божество, ожидает в утренней предрассветной мгле своего выхода из близлежащего лесочка и восхождения на трехступенчатую платформу, которая усеченной пирамидой возвышается над площадью. Он ждет сигнала от главного жреца. Имя избранного накануне тайным голосованием «посвященных» главного жреца до сих пор неизвестно Тате.

Пока он ожидает, «илюстрадос» и «эхекуторы» с факелами в руках пускают среди верующих, собравшихся на площади, тыквенные пиалы и обсидиановые иглы. Каждый «крейенте», проткнув руку обсидиановой иглой, собирает кровь в пиалу, которую передает следующему. И слитая из пиал в большой керамический горшок кровь обретет силу сакральной субстанции всей паствы. Главный жрец поместит часть этой святой жидкости в Сакральный Сосуд с изображением Болон-Октэ и добавит алкогольный нектар. Наступит черед Таты.

Луис Альберто Буеналус сомневается. Да, этот тот самый Сакральный Сосуд, во имя которого он изучал майянистику и занимался исследованием керамики, во имя обретения которого он ввязался в эту страшную историю с русским коллекционером и чуть не поплатился. Но Болон-Октэ уберег его от подозрений, потому что именно он, Луис Альберто Буеналус, избранный. Арестовали только Педро. Конечно, жаль малого, он много лет служил Тате верой и правдой и они были друзьями. И все же сам Буеналус лично Ветрова не преследовал и не убивал, да и приказа такого не отдавал, если уж на то пошло.