— Где? — тут же убрав эмоции, сосредоточился я, — Какую? Зачем?

— В Огасаваре, — выдохнула Мана и закашлялась, но тут же сдержав спазм, вытолкнула из себя еще слово, — Я… ядерную.

В кабинет ворвались неожиданно для всех, присутствующих в нем. Возможно потому, что служба безопасности «Санрайза» плохо исполнила свою работу, либо потому, что эти люди решили подчиниться в первую очередь служителям закона, а не своему непосредственному начальству, пребывающему как раз здесь, со мной. Итог, в общем-то, один — мы впятером мирно сидели, по уши закопавшись в бумагах, когда к нам неожиданно набился чуть ли не полицейский взвод в виде группы захвата, уставив с десяток дул на все, что могло пошевелиться.

Через минуту нас уже подталкивали в сторону лифта, упакованных в наручники. Меня, Ману, Кимико Мотосубу и её двух юристов. Через полчаса нас разводили по комнатам допросов в здании, где когда-то главным был Соцуюки Шин. Через два часа вопросы начали повторяться, а в коридорах, невзирая на толщину стен и дверей, слышались полуистеричные выкрики людей.

На западе от Токио, довольно близко от этого прекрасного мегаполиса, но в сельской местности, всходил небольшой гриб ядерного взрыва. Совсем маленький, всего на пять килотонн, почти хлопушка. По сути, это и была хлопушка, собранная гением из материалов, которые он как-то сумел раздобыть и заначить.

Самодельная ядерная бомба, надо же. В том, что Хаттори сделал её сам, я был уверен. Ни разу не дав мне понять своего истинного отношения к «надевшим черное», этот человек, тем не менее, всегда ненавидел это явление. Оно сломало ему жизнь, превратило его организм в развалину, двигающуюся и дышащую только за счет механизмов и регулирующих медикаментов. Оно жило вокруг него тогда, когда он уже не жил, а выживал. Не просто так, а расследуя, планируя, готовя точку.

Жирную ядерную точку.

У японцев, знаете ли, свои отношения с ядерными бомбами. То, что взорвалось на пять килотонн, едва-едва снеся Огасавару, рвануло как десяток русских «Царь-бомб» на всю страну. В ином плане.

Нас не просто выпустили, а почти выгнали на улицу, прямо в уже начавшую собираться у здания толпу. Я даже приступ ностальгии легкий испытал, но он довольно быстро прошёл, когда заметил краем глаза машущую нам фигуру.

— Мотосуба-сан, — привлек я внимание растерянной и слегка помятой женщины, — Вон стоит мой знакомый, у него есть машина. Хотите ей воспользоваться?

— Хочу! — горячо подтвердила женщина и, не забыв увлечь за собой своих подчиненных, устремилась прямой наводкой на старшего инспектора Сакаки Эйчиро, точно не подозревавшего, что ему придется поработать таксистом в апокалипсис.

Тем не менее, старик не отказал и, потратив полчаса на доставку важных деловых лиц, мы с Маной оказались с ним в машине наедине. Нас он обещал отвезти домой, что и сделал, причем молча. Заговорил он лишь после того, как моя жена скрылась в доме.

— Ну и дело заварилось… — протянул этот пожилой человек, вытягивая из кармана сигарету, — Я такого не ожидал.

— Никто не ожидал, Сакаки-сан, — отозвался я.

— Неужели? — почти сразу, едва прикурив, вскинулся он, — Ты и не…?

— Вы в самом деле думаете, что я бы стал сидеть в бизнес-центре, подписывая бумаги не первой важности, и зная при этом, что Хаттори собрался сдохнуть, забрав с собой в ад всех «надевших черное»? — удивился я, — Вы хоть представляете, насколько теперь жизнь паршивой будет именно у меня?

— Честно говоря, не особо, — пыхнул дымом функционер Специального Комитета, — Думаю, дерьмо начнется у всех нас. Сам-то что делать думаешь?

— Менять страну, — незамедлительно ответил я, — Родня уже за рубежом, туристами уехали, так что сейчас с Маной выпьем чаю, я оставлю её паковать вещи, а сам к вам, в Комитет, писать заявку на загранпаспорт. Впрочем, можно и без чаю обойтись, если вы сейчас на работу.

— На работу да… на работу… — сконфуженно пробормотал Сакаки, о чем-то интенсивно думая, — Но ты бы так не спешил, а?

— Не спешил? — я хмыкнул, — Город стоит на ушах. Через сутки, когда всё начнет успокаиваться, Хаттори нанесет свой последний удар. С того света. И вот тогда за «надевших черное» примутся всерьез. Таких как я будут линчевать на улицах.

Инспектор докурил, прежде чем ответить. Аккуратно и не спеша.

— Так-то оно так, Кирью… — протянул он, — Но ты бы мог помочь. Поправить ситуацию. Поработать лицом.

— Зачем это мне нужно, Сакаки-сан?

— В смысле зачем?! — талантливо сыграл непонимание старик, — Чтобы утихомирить всё это! Кирью! Ты представляешь, что сейчас в городе?! Что в стране?!

— Конечно, поэтому и собираюсь улететь, пока есть хоть небольшое окно. Мне нужно заботиться о семье и о жене.

— Нет, — нервно качнул головой мой старый знакомый, — Мы тебе не позволим. Ты нужен здесь! Ты очень нужен сейчас! Как лицо «надевших черное», как знаменитость!