— Так ведь во внутреннем дворе, — растерялись они.

— Ян, — обратилась я к художнику, — тебя ждут во внутреннем дворе.

— Сейчас? — Внезапно защитник собственной чести и попранного мужского достоинства вновь побледнел. — Немедленно?!

— Готов постоять за себя? — деятельно уточнила я и похлопала его по плечу.

Январин съежился и сглотнул. На худой шее дернулся кадык.

— Полностью.

— Тогда принеси мне шаль из комнаты для переодеваний.

— Зачем? — не понял он.

Запру тебя там, господин Лунецкий. Мне художник нужен целенький и способный завтра сесть за рисунки.

— Побуду судьей, а на улице прохладно, — соврала я.

— А горничные тебе на кой? — возмутился он.

— Для красоты!

Видимо, от страха перед поединком Ян действительно туго соображал. Без лишних уговоров, не чуя подвоха, он вошел в комнату для переодеваний. Я закрыла за ним дверь, повернула в замке торчащий снаружи ключ, а заодно наложила заклятье, чтобы преисполненный жажды мщения художник не смог выбраться.

— Ты в своем уме? — Он принялся долбиться, пытаясь выйти. — Немедленно выпусти меня наружу!

Отряхнув руки от остатков магии, я посмотрела на притихших горничных:

— Последите, чтобы он не выбрался. Пойду спрошу, не случилось ли у рейнина посла помутнение рассудка? Может, его тоже нужно в шкаф запереть.

Главная виновница беспорядка Данри маячила туда-сюда перед балконной аркой и нервно грызла ноготь. Возле колонны со скорбными лицами стояли две служанки. В одиночку благородная девица никогда не ходила, обязательно появлялась окруженная дуэньями, готовыми (по обстоятельствам) жарко поддакнуть или в унисон всхлипнуть. Все трое были одеты в черное, словно заранее приготовились к поминкам известного художника. В тусклом свете магических камней, мерцающих в плошках, выглядело трагично.

— Госпожа Егорьева! — бросилась ко мне Данри. — Вы должны их обоих вразумить!

— А вы почему не вразумили своего брата? — уточнила я.

— Ярран узнал о признании и вышел из себя. Он настроен решительно и меня не послушает! — воскликнула она.

— То есть вы даже не попытались, — заключила я.

— Просто не пускайте туда господина Подлунного! — Она с неожиданной силой схватила меня за локоть. — Лучше умереть в позоре, но в глубокой старости, чем умереть молодым! А где, кстати, господин Подлунный?

Она устремила зоркий взгляд в коридор за моей спиной, словно ожидала, что сейчас облаченный в доспех из этюдника и вооруженный кисточками Ян примчится на битву с ее озверевшим братом.

— Господин Подлунный решил, что лучше вообще не умирать. Ни сегодня, ни в позоре, ни в принципе, — аккуратно освобождаясь от ее руки, проговорила я. — У меня только один вопрос: каким образом ваш брат узнал, что Ян перепутал вдохновение с любовью?

Данри выразительно моргнула.

— Что, простите, перепутал?

— Он художник. Творческая натура! Его постоянно чем-нибудь накрывает. В порыве вдохновения и не такое привидится, — без зазрения совести соврала я. — Зачем Яррану было знать, что с Яном случилась неловкость?

Она передернула плечами и с оскорбленным видом заявила:

— Но я всем делюсь с братом.

— Плохая привычка. — Я указала в нее пальцем. — Просто отвратительная! Пойдемте вместе вразумлять вашего брата.

Практически в потемках я преодолела спуск по высоким ступенькам, неровным и с щербатыми краями. Данри потерялась где-то по дороге. Возможно, только для вида шагала следом, но потом дернула обратно на балкон и предпочла следить за безобразием с безопасного расстояния.

Внутренний двор встречал порывами холодного ветра. Подол тонкого шелкового платья пеленал ноги, не позволяя шагать решительно и широко. Приходилось через раз семенить. Ярран Элори, сложив руки на груди и склонив голову набок, наблюдал за моим приближением. Внушительный и агрессивный, облаченный в одежды мрачного графитового цвета, дракон ждал появления художника. А дождался меня.

— Он прислал тебя в качестве отступного дара? — со смешком уточнил он.

— Придержи фантазию, я глас разума, — заявила я, останавливаясь на расстоянии двух шагов. — Давай мы сейчас сделаем вид, что вышли полюбоваться на звезды и обсудить особенности драконьих традиций. Вызывать на поединок моего художника столь же нелепо, как потом оказаться размазанным по земле женщиной. В отличие от господина Лунецкого, я владею магией.

— И ни разу ее не показывала, — усмехнулся Ярран, не сводя с меня пристального взгляда. — Эту свою хваленую магию.

— Не соблазняй, — покачала я головой. — Боюсь, потом твоей репутации ничего не поможет. Народ до сих пор вспоминает, как ты повис на шпиле башни.

— Тогда все узнают, из чьего окна я вылетел.

— Очень на это надеюсь! — Я прижала к груди руку. — По древней драконьей традиции я вызову тебя на поединок, чтобы защитить свою честь и гордость. И мы снова приходим к тому, что ты окажешься побитым женщиной.