— Ладно…- я колеблюсь, потому что что мне теперь сказать?

— Мы начнем давать вам антибиотики и назначим контрольный прием, чтобы убедиться, что инфекция полностью исчезла - она кладет свой планшет на стойку и возвращается, чтобы встать передо мной. Когда она берет мои ладони, мне приходится еще раз вытереть их о джинсовые шорты, чтобы она не почувствовала, какие они липкие. — Не переживай из-за этого. Ты знаешь, сколько людей заражаются венерическими заболеваниями?

Я качаю головой, потому что большую часть того, что я знаю, я узнал на уроке естествознания в шестом классе, и там каждый слайд с инфекциями показывал гениталии людей в очень негативном ключе.

— Один из пяти человек. Но могу я рассказать тебе кое-что еще?
– я киваю головой, ожидая, что она продолжит. — У меня герпес, который также относится к инфекциям, передающимся половым путем. Но мой герпес не лечится. Я заразилась, поцеловавшись с мальчиком в шестом классе

Вот черт. Это не то, что я ожидал услышать.

Мое молчание, должно быть, побудило ее продолжать говорить, потому что она продолжает уверять меня, что это обычное дело. Обычное дело. Более распространенное, чем я думаю, по ее словам. И она рассказывает мне о достижениях медицины, которые помогают справиться с подобными инфекциями.

Поездка обратно в квартиру - это яркий солнечный свет и цементные дороги, так противоречащие буре, бушующей внутри меня. Левая щека болит от укола, нежная мышца вздрагивает, когда я слишком сильно на нее давлю. Она рекомендовала мне продолжать пользоваться ополаскивателем для полости рта, чтобы сдержать симптомы, пока не начнет действовать антибиотик.

Дома я прошелся по квартире. Тридцать шагов влево, и я оказываюсь перед нашим холодильником. Сорок семь шагов - и я перед телевизором, смотрю на диван, где когда-то лежал головой на коленях Трента, пока он писал в своем журнале. Двадцать три - и я в коридоре перед нашей спальней. Я смотрю на неубранную постель, простыни все еще покрыты запахом Трента, потому что я отказываюсь спать в нашей кровати без него.

В голове мелькает одна мысль, но я быстро отгоняю ее. Он бы так со мной не поступил.

Зеркало все еще покрыто любовными записками, которые он мне писал, но он не знает о коробке из-под обуви под кроватью. Когда мы переезжали в прошлый раз, он спросил меня об этом, и я солгал, придумав отговорку, что хочу оставить коробку, потому что она пригодится для хранения вещей в будущем. Он так легко согласился, что я чуть было не уступил и не рассказал ему, что скрываю. Но в конце концов я не смогл. Это секрет для меня и только для меня. Я забираюсь под кровать и достаю красно-коричневую коробку. Она покрыта логотипом Vans со всех сторон, но я жажду того, что находится внутри. Это мое повальное удовольствие, когда мне грустно, один удар дофамина прямо в мозг. Я осторожно открываю крышку: пакет с засушенными цветами лежит поверх бумаг и картинок разных форм, цветов и фактур. Самая старая записка здесь - первая, которую он написал мне после того дня на поляне в парке.

Я помню ее так, будто это было вчера.

ГЛАВА 15

КИАН

16 лет

Я открываю дверцу своего шкафчика, и синяки на грудной клетке вызывают резкую боль, пронизывающую все тело, когда я поднимаю руку. Хотя могло быть и хуже. Так я говорю себе. Это мог быть перелом кости, а я сомневаюсь, что смогу объяснить еще один перелом костей тем, что споткнулся и упал.

Записка падает на землю у моих ног, желтая бумага блокнота слегка потрепана по краям и так сильно помята, что кажется, будто кто-то сидел и складывал ее несколько часов подряд без передышки.

Медленнее, чем ленивец, я наклоняюсь, чтобы поднять его, быстро вдыхая сквозь зубы, чтобы случайно не выпустить стон боли.

Еще два года. У меня есть еще только два года, пока я не съеду и не смогу жить самостоятельно. Больше не придется беспокоиться об отце-алкоголике, который любит помыкать мной, и о маме, которая закрывает на это глаза.

Разворачивая бумагу осторожными пальцами, чтобы не порвать ее в своем нетерпении увидеть, что внутри, я задерживаю дыхание, читая слова на бумаге. А потом читаю их снова. И еще раз. И еще раз. Я прижимаю бумагу к сердцу, задерживаю ее и делаю глубокий, успокаивающий вдох. Помечаю свою кожу, свое сердце, свою душу этими словами моего партнера по лабораторной работе. Того самого мальчика, который в пятницу сказал мне, что я красивый. Того самого мальчика, от которого я сбежал, сказав ему, что сначала считал красивым его. Кажется, он не возражает.

Я широко улыбаюсь, пытаясь взять учебники для занятий, но мой бок споро пульсирует. Может, я просто не буду носить книги сегодня? Это не первый раз, и не последний. Я хочу быть тем, кто хорошо учится в школе, но иногда все получается не так, как мы хотим. Некоторым из нас просто выпадают дерьмовые руки, и мы должны извлечь из этого максимум пользы.

Я закрываю шкафчик и поворачиваюсь, чтобы отправиться на урок, когда чуть не врезаюсь в мальчика за запиской. На его лице - легкая ухмылка, левая часть рта приподнята и подчеркивает естественный розовый пух губ.

— Привет - говорю я, пытаясь успокоить свой пульс. Но я знаю, что широкая улыбка все еще на месте.

— Привет, что ты делаешь? Мистер Джонсон убьет тебя, если ты не принесешь свой учебник

Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть невозмутимым, но сужение его темных глаз говорит мне, что я не очень хорошо справился с задачей.

— Возьми его и пошли - требует он, пытаясь обойти меня, чтобы открыть мой шкафчик

— Все в порядке, Трент

— Нет, не в порядке. На прошлой неделе ты не принес свою книгу, и я думал, что сейчас увижу, как у него родится кошка и три котенка - он кладет руку мне на ребра и сдвигает меня в сторону, заставляя рухнуть на землю от боли.