От шока у меня потемнело в глазах, и на темном фоне заплясали звезды. Мой желудок взбунтовался, словно меня сейчас вырвет желудочной желчью, ведь я не успел позавтракать этим утром.

— Ух ты, что за хрень? Что случилось?
– панический голос Трента доносится до моих ушей, но я не могу пошевелиться.

Мое тело отказывается слушать требования мозга. Я все еще чувствую, как бумага прижимается к моей груди, и это последнее, что я помню перед тем, как потерять сознание.

Два часа спустя медсестра отправляет меня домой со строгим указанием прикладывать лед. Трент не отходит от меня ни на шаг, его карие глаза все время прикованы ко мне, словно он боится, что я - мираж, который исчезнет, как только он сделает глоток воды.

Мы идем молча, он держит обе наши школьные сумки на одной руке, а его вторая рука крепко сжимает мою. Тротуары перед школой пусты, поэтому я не слишком беспокоюсь о том, что нас могут увидеть люди.

Да, совершенно нормально для двух старшеклассников держаться за руки и идти вместе по дороге вместо того, чтобы быть в классе. Если кто-то увидит, то донесет до отца, и тогда по возвращении домой меня будет ждать повторение вчерашнего вечера. Тренту явно не терпится спросить меня, что случилось. Его настороженные взгляды и нахмуренные брови были бы чертовски очаровательны, если бы я не был так смущен.

Когда мы останавливаемся перед моим домом, я неловко стою и жду, когда он развернется и оставит меня на тротуаре, чтобы я мог убежать на нашу полянку в парке. Но он этого не делает. Он смотрит на дом перед собой убийственным взглядом, и я его понимаю. Вы же не ожидаете, что проповедник церкви прочтет проповедь о любви и прощении, а потом придет домой и переломает кости своему сыну.

— Я в порядке - шепчу я, проводя большим пальцем по тыльной стороне его руки.

— Нет, блядь, не в порядке, и я тебя здесь тоже не оставлю

— Мне больше некуда идти - печально, но факт. И почему, черт возьми, я знаю, что мне некуда идти? Это ничего не изменит.

— Поживи у меня немного. Я защищу тебя - челюсть Трента сведена в твердую линию, упрямство просачивается сквозь его поры.

Я мало что знаю о своем будущем, но в этот момент я знаю: что бы оно ни сулило, Трент будет рядом со мной. И будет держать меня за руку во всем.

ГЛАВА 16

КИАН

«Даже если в конце концов я все потеряю.

Я знаю, что никогда не потеряю по-настоящему.

Потому что у меня есть ты.»

Тогда я не был уверен, что мы понимали, какие испытания и невзгоды может подкинуть нам жизнь. Но, черт возьми, эти слова до сих пор бьют меня в грудь, как в тот первый день. Неизменные стихи, которые постепенно становятся все лучше с каждым разом, когда Трент прижимает кончик пера к бумаге.

С того момента мы вдвоем против всего мира.

Я прижимаю листок бумаги к груди, как в тот день, и листаю остальное содержимое коробки. Любовные записки, написанные на использованных салфетках, которые я не могу выбросить, как бы противно это ни было. Кусочки ниток, которые когда-то были похожи на плетеный браслет. Наши полароидные фотографии - некоторые выцвели и пожелтели по краям. Мои пальцы мгновенно соединяются с моим любимым, зажав пленку между указательным и большим пальцами. Протягивая ее перед собой, я вижу волосы Трента, более длинные, чем сейчас, и его лицо, прижатое к моему. Моя ухмылка направлена на камеру, а глаза полны любви к этому глупому человеку рядом со мной. Это был его восемнадцатый день рождения, и все, что он хотел сделать, - это сфотографироваться вместе. Момент детской невинности среди руин, которыми была наша жизнь.

Мы сфотографировались на диване Митча, на том самом, на котором сидим до сих пор. Этот диван хранит множество приятных воспоминаний о нас двоих. Украденные поцелуи, разговоры шепотом и множество вещей, о которых мы никогда не должны были рассказывать Митчу, что мы делали на нем.

Наши жизни сложились совсем не так, как мы их планировали - мечты о воспитании детей на ферме, о собаках, которые бегали бы по полям, но каждый вечер приходили в любящий дом, о горячем шоколаде перед камином и одинаковых пижамах.

Мне нужно написать ему, но я не могу понять, как это произошло. Оральная гонорея. Даже название отталкивает. Он подумает, что я ему изменил, а потом, что еще хуже, я передал ему эту болезнь. Теперь он рискует заболеть, и ему придется делать прививку. Он ненавидит уколы. Мне всегда нужно быть рядом, чтобы держать его за руку. Будет ли он по-прежнему позволять мне быть рядом с ним, зная это?

Черт возьми, я надеюсь на это.

Мой телефон в кармане спортивных шорт... Все, что мне нужно сделать, это достать его и написать ему. Попросить его встретиться со мной в нашей квартире. Не думаю, что смогу сделать это в присутствии Митча. Унизительность ситуации и так ужасна, а от одной мысли о присутствии зрителей, даже тех, кого я считаю отцом, у меня сводит ладони. Митч будет так разочарован во мне. Но ведь честность - это главное, верно?

Киан: Ты можешь прийти в квартиру? Нам нужно поговорить.

Наверное, я мог бы сказать что-нибудь, чтобы уверить его, что все в порядке, но из-за того, что мой мир словно разваливается, у меня нет сил лгать.

Не ему.

Трент: Да, все в порядке?

Нет, не все, черт возьми, в порядке.

Киан: Да, все в порядке. Заехать за ужином?

Трент: суши?

Киан: Отлично, будь осторожен.

Трент: Я буду. Я люблю тебя.

"Я люблю тебя", - шепчу я в пустоту квартиры, подавляя рыдания, которые пытаются захватить меня в свои тиски. Если я позволю себе сломаться сейчас, то не смогу сказать ему об этом. В итоге я упаду на колени у его ног и буду рыдать до тошноты, а это не пойдет на пользу никому из нас.