Шрифт:
«Очерк пишется так:
Вступление (четыре фразы) — о тех метеорологических условиях, в которых предстоит жить и творить герою. Желательно с лирическими интонациями.
Два абзаца — завязка, в которой должен содержаться достаточно внятный намек на удовольствие, что ожидает читателя, если он наберется терпения дочитать очерк хотя бы до середины.
Пять слов — об окружающей обстановке.
Пять страниц — воспоминания о прошлом (детство, отрочество, юность), переплетающиеся с историческими сведениями познавательного характера.
Беседа героя с председателем месткома (руководителем предприятия, секретарем парторганизации, представителем главка, заместителем министра), приоткрывающая завесу над теми трудностями, которые предстоит преодолеть герою. Это — три-четыре страницы, не больше.
Пол-абзаца — преодоление трудностей. Кульминация. Философское осмысление морального облика положительного героя.
Заключительный аккорд (полторы страницы) — возвращение героя после работы домой, вечер, половодье огней, гудки автомобилей, негромкая песня, доносящаяся откуда-то из-за невидимой реки, светлая грусть и легкое чувство голода.
Многоточие...»
Рядом с этим рецептом на доске помещалась МЭЖДК — Малая Энциклопедия «Железнодорожника Кузбасса»:
«АБЗАЦ — фраза, начинающаяся с красной строки. Имеется в каждой статье, чего нельзя сказать о мыслях.
АВТОР — человек, который встречает после опубликования своей статьи единственную знакомую строчку — собственную подпись.
БЛОХА (газетная) — особый род насекомого, на которое не действует химия.
ВОДА — жидкость, занимающая четыре пятых поверхности земли. В такой же пропорции содержится в отдельных корреспонденциях.
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР — человек, главнее которого лишь читатель.
ГОНОРАР — см. касса.
ЗАМЕТКА — см. чичирка.
ИНФОРМАЦИЯ — газетное блюдо, которое рекомендуется подавать в замороженном, подсоленном, маринованном, провяленном (пусть даже чуть с душком), но только не в свежем виде.
КАССА — отверстие в стене, возле которого на память приходят изречения, вроде — «рука дающего да не оскудеет».
НЕЛЬЗЯ — слово, которого не имеет права помнить журналист.
ОПУС — в переводе с латинского — творение, без которого развитие человечества приостановилось бы. Рождается чаще всего под пером начинающих журналистов.
ПОЛОСА — газетная страница. Бывает 1-я, 2-я, 3-я, 4-я, иногда бывает и интересная.
РУЧКА-САМОПИСКА — то же, что скатерть-самобранка. Мечта любого журналиста.
ХВОСТ — нечто, подлежащее усекновению, когда статья не лезет в полосу.
ЧИЧИРКА — тот самый золотник, который и мал, да дорог.
ЯЯ — река, левый приток Чулыма. Хотя имеет два «я», тем не менее ведет себя скромно».
На этом энциклопедия кончалась. Я достал авторучку и приписал под ней: «ЯША — имя нашего сотрудника, которому не грозит опасность умереть от скромности».
Позвал Якова. Он прочитал, восхитился:
— Молодец, старик, делаешь шаги!
Попросил у меня ручку, написал на полях МЭЖДК:
Однажды, лежа на боку, Он написал одну строку, И род людской теперь уверен, Что журналистом стал Падерин.Мне отмщение, и аз воздам...
6
Написал первый очерк. Пошел он почти без правки. Даже на летучке отметили.
Не удержался — постоял возле киоска, где продаются газеты: понаблюдал за выражением лица, когда люди разворачивали газету и видели в ней мой подвал. Не чичирку, не верхушку и даже не сапог — подвал. И под ним — мою фамилию.
А на следующий день звонит по телефону герой творения, паровозный машинист:
— Что ты наделал, черт бы тебя побрал: все депо надо мной покатывается!
С будущим героем своим я и на паровозе проехал, и в депо возле него потолкался, и с товарищами из бригады поговорил — все легло в очерк, всему нашлось место. И лишь одну-единственную детальку не углядел — она и погубила материал.
У меня там описывалось, как машинист повел тяжеловесный состав на подъем и, движимый естественным чувством тревоги, высунулся из окна паровозной будки, чтобы оглядеть километровый хвост вагонов. Ну, а коль скоро он высунулся наружу, ветер, естественно, не упустил случая и растрепал волосы.
На страницах очерка растрепал, конечно, а в действительности человек оказался... лысым.
Почему я этого не увидел? Во время всех наших встреч мой машинист каждый раз представал передо мной в старенькой форменной фуражке, а мне и невдомек, что под нею могла затаиться этакая мина замедленного действия.
Трагикомическая история пошла, само собой, мне на пользу, с первых шагов научив величайшему уважению к документальному жанру.
И все же «мины» на моих страницах продолжали от случая к случаю взрываться еще довольно длительное время.