— И вы готовы сами убивать детей? — с брезгливым любопытством спросил Палпатин. — Ведь они такие же люди, как, к примеру, и ваша собственная дочь.

— Не сравнивайте настоящую волшебницу со всякой грязью, лорд Лонгботтом! — Паркинсон покраснел от возмущения. — Грязнокровок надо утилизировать, пока они ещё маленькие, ничего не знают и не могут нарушить Статут Секретности.

— А ведь когда Основатели создали Хогвартс, они позволили грязнокровкам учиться среди нас, — задумчиво проговорил сквозь зубы лорд Селвин, пыхнув облачком огня. Он курил толстую сигару, и ароматный дым кружил возле него серыми змеями.

— Это потому что в те времена волшебников было мало! — горячо возразил Паркинсон. — Основатели пошли на это, чтобы не допустить близкородственных браков и увеличить популяцию волшебников. В те времена они не знали, что сила каждого поколения растёт только в том случае, если чистокровные роднятся с чистокровными. Вы назовите мне хоть одного магглорожденного или полукровку, кто мог бы сравниться с нами?

— А как же Дамблдор? — усмехнулся Палпатин. — Мне кажется, старик сейчас — самый сильный волшебник Англии.

— Ой, да бросьте, Лонгботтом, — отмахнулся Паркинсон. — Да, он силён, но всего лишь в сто лет выглядит хуже, чем иные в триста. И это с подпиткой Хогвартса, заметьте. Да и то, как вы верно сказали на том самом заседании, у Дамблдора давно не в порядке с головой. Если бы не связь с источником школы, он бы вряд ли был способен хоть кого-то победить на дуэли. Жалкий полукровка!

— И тем не менее, в Англии сейчас нет волшебника, который мог бы противостоять старику, — хриплым голосом произнёс лорд Нотт.

Как заметил Палпатин, некоторая часть волшебников, находившихся в курительной комнате, заговорщически переглянулась.

— Господа! — вошла в дверь элегантная блондинка Нарцисса Малфой. — Позвольте украсть у вас лорда Лонгботтома? С ним хочет познакомиться кое-кто из моих подруг.

— Желание хозяйки для нас священно, — загудели аристократы, а Палпатин поднялся с места. Он вышел из комнаты, невербально накладывая на себя очищающие заклинания. Пахнуть даже весьма хорошим табаком он не хотел. Нарцисса с уважением посмотрела на него, но ничего не сказала. Хотя проявление невербального колдовства определённо впечатлило аристократку.

Между тем они подошли к компании волшебниц разных возрастов. Из всех Палпатину показалась знакомой только одна, Виктория Гринграсс, с которой, по-видимому, Фрэнк учился в своё время.

— Разрешите вам представить нашего гостя — лорда Лонгботтома, — Нарцисса с улыбкой показала на Палпатина. — Это человек, сумевший победить смерть. Он достойный волшебник и галантный джентльмен.

Шив вежливо поклонился, не понимая, зачем Нарцисса привела его в эту компанию. Между тем она стала представлять ему собравшихся женщин, трое из которых оказались не замужем. Лукреция Фоули, Эмилия Трэверс и Эмелина Бёрк вовсю строили ему глазки и засыпали вопросами. Дамы были лет на восемь младше Фрэнка, и Палпатин в его памяти ничего о них не нашёл. Тем не менее каждая из этих женщин носила фамилию, входившую в число священных двадцати восьми.

«Всё ясно, — наконец догадался Шив. — Нарцисса хочет покрепче привязать меня к единомышленникам Люциуса. Если моим выбором станет одна из подруг супруги Малфоя, мне будет сложнее остаться в стороне от грядущего противостояния. А судя по настроениям в аристократической среде, они точно готовятся с кем-то воевать».

Общение с дамами затянулось до вечера, когда неожиданно объявили танцы. Чтобы не выглядеть неотёсанным дикарём, Шиву пришлось станцевать с каждой из этих леди. Впрочем, Палпатин сделал это изящно и легко, чем заслужил их явное одобрение. Вероятно, от бывшего аврора никто не ожидал такого мастерства. Решив, что сегодняшняя программа им полностью выполнена, Палпатин подошёл к хозяевам праздника и вежливо стал прощаться.

— Благодарю вас за доставленное удовольствие, Люциус, Нарцисса, — он приложил руку к сердцу и слегка наклонил голову. — Это был замечательный день.

Малфои устало улыбнулись. Им, как хозяевам, приходилось везде успевать, и, несмотря на помощь домовых эльфов и специально нанятых для праздника людей, аристократическая пара явно утомилась. Поэтому Палпатин не стал затягивать разговор, попрощался и, бросив в огонь горсть «Летучего пороха», отправился домой.

Сидя в гостиной за чаем, он подробно рассказал любопытствующей Августе Лонгботтом, что происходило на приёме.

— Да, когда ещё был жив твой отец, — мечтательно вздыхала старая женщина. — Мы тоже часто посещали приёмы, а один раз в год обязательно устраивали такой же у нас. Вот было время, мы были молоды и беззаботны.

— Тебя и сейчас нельзя старой назвать, — польстил Палпатин матери Фрэнка. — Ты просто занята другими делами, а увлечение таксидермией отнимает всё свободное время, и в результате некогда посещать приёмы.

— Да. Тридцать лет назад твой отец подарил мне шляпку со стервятником. Я была в шоке, глядя на чучело грифа. Носить такое на голове казалось мне как минимум странным. Вот только он вначале объяснил, что это не простое чучело, а могущественный защитный артефакт. А потом в Испании, когда на нас напали местные делинкуэнте, стервятник разметал в кровавую пыль пятнадцать человек, вооружённых палочками и навахами. С тех пор я предпочитаю носить эту шляпку в общественных местах.