Одно из существ вдруг повернуло голову в нашу сторону. Медленно, словно с каким-то болезненным усилием. Мое сердце оборвалось, а затем забилось так быстро, что, казалось, его стук эхом отдается в окружающей тишине. Я застыла. Я не смела дышать. Я не смела даже моргнуть, боясь, что это движение нарушит наше укрытие.

Шелли крепко сжала мою руку. Ее пальцы были ледяными, но этот момент стал для меня спасением. Ее прикосновение будто втянуло меня обратно из глубин паники, вернуло в реальность. Я взглянула на нее, и в ее глазах я увидела отголосок уверенности, которой мне так не хватало. Она медленно склонилась ко мне, и ее губы едва шевельнулись, когда она прошептала:

— Они нас не видят. Только не двигайся. И не думай о страхе.

Ее голос был настолько тихим, что я больше почувствовала его, чем услышала. Но это было достаточно. Я сжала ее руку в ответ, пытаясь сосредоточиться. Не думать о страхе. Не думать о том, что эти существа могут нас почувствовать. Не думать о том, что произойдет, если они все-таки нас найдут.

Тишина вокруг нас стала почти невыносимой. Даже лес, казалось, затаил дыхание. И в этой тишине я чувствовала, как Падальщики обшаривают пространство вокруг, их присутствие было, как тень на краю зрения — пугающее и неизбежное.

Не думать о страхе? Это было невозможно. Мое сердце билось так громко, что я была уверена — они сейчас услышат его. Казалось, каждый удар отдается эхом в этой вязкой тишине. А в голове звучала лишь одна мысль, как заевшая пластинка: «Не двигайся. Не думай. Не дыши.»

Я пыталась сосредоточиться на чем-то, что могло отвлечь меня от паники: на холоде ее пальцев, цепко сжимающих мою руку, на липком воздухе, обволакивающем нас, как плотная невидимая сеть, на шорохе их шагов. Эти шаги — медленные, неестественные — звучали, как хруст сухих веток под тяжелыми ногами. Но запах гнили, пропитавший воздух, и их изуродованные фигуры были слишком реальны. Слишком близки.

Падальщики продолжали двигаться вперед. Их движения были рваными. Плечи дергались, головы наклонялись под странными углами, а ноги волочились по земле, издавая жуткий, царапающий звук. Но это не делало их менее опасными. Напротив, в их неестественности таилась своя угроза.

Один из них вдруг сделал шаг ближе. Его нога, обнажившая серую, испещренную трещинами кость, неестественно вывернулась, но это не остановило его. Он продолжал двигаться. Я почувствовала, как холод пробежал по моей спине, будто ледяные пальцы провели по коже. Мурашки взбежали от кончиков пальцев до самой макушки, заставив волосы на затылке встать дыбом.

Я крепче зажмурила глаза. В голове было только одно желание — исчезнуть. Раствориться в этой вязкой тьме, стать частью этой липкой, удушающей тишины. Я представляла, что мы стали невидимыми, что нас просто нет. Но даже это не помогало.

Мое дыхание стало почти незаметным, словно я пыталась быть частью воздуха. Каждый вдох был поверхностным, едва ощутимым, чтобы не потревожить эту хрупкую реальность. Но сердце… сердце предавало меня. Каждый его удар гулко отдавался в груди, как гром среди молчаливой ночи. Я боялась, что этот звук прорвется наружу, как стон, как крик.

И вдруг один из них замер. Его голова резко дернулась в сторону, как будто он что-то уловил в воздухе. Я почувствовала, как кровь застыла в моих жилах. Время словно остановилось. Мгновение казалось вечностью. Я замерла, перестала дышать. Я превратилась в камень, в невидимую статую.

Но этого было недостаточно.

Другой Падальщик издал звук. Этот хриплый, протяжный стон прокатился по лесу, как раскат грома, прорезав густую тишину. Он был низким, но каким-то режущим, словно сломанное горло пыталось произнести слово. Этот звук был одновременно рычанием и стоном, и он пробрал меня до костей. Как будто кто-то провел острием ножа по моим нервам. Мурашки побежали по всему телу, а холодный пот проступил на висках.

Они нас услышали.

Эта мысль вспыхнула в голове, как яркая вспышка, и я почувствовала, как паника поднимается внутри меня, как волна, грозящая захлестнуть. Но я сжала зубы, до боли впиваясь ногтями в ладони. Нельзя. Нельзя двигаться. Нельзя шуметь.

Шелли не разжимала своей хватки. Ее пальцы все еще были холодными, но крепкими, как сталь. Этот контакт был единственной нитью, удерживающей меня от падения в бездну ужаса. Но даже она не могла заглушить звук, который я услышала через мгновение.

Шаг.

Один из них сделал шаг в нашу сторону. Его нога с хрустом наступила на ветку, и этот звук разнесся, как выстрел. Они были слишком близко. Слишком реальны.

Он повернул голову в нашу сторону — медленно, почти лениво, но с пугающей точностью, как будто заметил что-то такое, чего мы не могли скрыть. Его пустые, лишенные жизни глаза остановились прямо на нас.

Холод пробежал по моей спине, как ледяной поток, а дыхание стало рваным, будто легкие внезапно отказались работать. Я почувствовала, как Шелли напряглась рядом, ее рука сильнее сжала мою. Ее тело стало твердым, как туго натянутая струна, дрожащей от напряжения и готовой лопнуть в любую секунду.