— Добрый день, Клавдия Петровна, — поздоровался он с пожилой регистраторшей, которая выронила стопку карт, увидев его. — Судя по вашей реакции, меня уже похоронили? Надеюсь, хотя бы без почестей. Терпеть не могу официоз.

— Альберт Васильевич! — воскликнула женщина. — Но… как? Нам сказали, что вы попали в страшную аварию!

— Меня немного переоценили, — пожал плечами Альберт. — В следующий раз постараюсь умереть более наглядно.

Он прошел мимо ошеломленной женщины к лифту. В больнице мгновенно распространилась новость о его возвращении, и к моменту, когда он добрался до своей «берлоги», его уже ждала Елена. Она знала о его планах — они обсуждали это в тайной лаборатории. Но сейчас она выглядела обеспокоенной.

— Ты уверен, что готов? — спросила она, закрывая за собой дверь. — Прошла всего неделя. Даже с твоими… улучшениями, это рискованно.

— Сидеть в четырех стенах было ещё рискованнее, — ответил Альберт, скидывая куртку. — Я почти физически чувствовал, как мой мозг разлагается от бездействия. Кроме того, — он понизил голос, — нам нужен доступ к больничному оборудованию и пациентам для исследований.

— Пациентам? — Елена нахмурилась. — Альберт, мы не обсуждали клинические испытания.

— А мы и не будем, — он начал переодеваться в рабочий халат. — Пока. Но нам нужны образцы тканей, крови, данные о различных патологиях. Я хочу проверить, как нанокровь взаимодействует с разными типами заболеваний.

Елена колебалась.

— Нелегальные эксперименты могут стоить нам лицензии. И свободы.

— А нелегальная разработка военной технологии и модификация человека? — Альберт приподнял бровь. — По сравнению с тем, что мы уже сделали, пара неофициальных анализов — просто мелкое административное нарушение.

Он застегнул халат и подошел к Елене ближе.

— Послушай, я знаю, что это выходит за рамки стандартной этики. Но представь, что мы можем сделать с этой технологией. Сколько жизней спасти.

Прежде чем Елена успела ответить, дверь без стука распахнулась, и на пороге возник директор Зоркин, его маленькие глазки выпучились от смеси шока и гнева.

— Харистов! — выпалил он. — Какого черта вы здесь делаете?!

— Работаю, — спокойно ответил Альберт. — В отличие от некоторых.

— Вы должны были быть… — Зоркин запнулся, подбирая слова.

— Мертв? — услужливо подсказал Альберт. — Увы, разочарую. Пока планирую оставаться среди живых. По крайней мере, до выплаты моей пенсии, если такое явление еще существует в нашей прекрасной стране.

Зоркин побагровел, переводя взгляд с Альберта на Елену и обратно.

— Я не получал никаких медицинских заключений о вашем состоянии, — наконец выдавил он. — Никаких справок о выписке из больницы, о реабилитации. Согласно отчету дорожной полиции, вы получили критические травмы, несовместимые…

— Видимо, отчет преувеличил, — перебил Альберт. — Классическая ошибка современной бюрократии — полагаться на бумажки вместо собственных глаз. Как видите, я здесь, полностью функционален и готов к работе.

Пока он говорил, его новые обостренные чувства уловили нечто интересное. Сердцебиение Зоркина было нерегулярным, с характерной аритмией, которая обычно ассоциировалась с сердечной недостаточностью. Дыхание было поверхностным, с легким хрипом на вдохе. Под глазами виднелись отеки, а на коже проступал слегка желтоватый оттенок, заметный только благодаря улучшенному зрению Альберта.

— Кстати, ваше сердце барахлит, — небрежно заметил он. — Мерцательная аритмия, начальная стадия. Плюс задержка жидкости и, судя по оттенку кожи, печень тоже не в лучшей форме. Я бы на вашем месте сделал полное обследование.

Зоркин отшатнулся, как от удара. Его лицо из багрового стало бледным.

— Что за чушь… — начал он, но его голос звучал неуверенно.

— Никакой чуши, — Альберт был спокоен и деловит. — Просто профессиональное наблюдение. Примите его как бесплатную консультацию. А теперь, если вы позволите, у меня есть пациенты, которые действительно нуждаются в помощи.

Он обошел остолбеневшего директора и направился к двери. Елена последовала за ним, бросив на Зоркина извиняющийся взгляд.

В отделении интенсивной терапии Альберта встретили с тем же изумлением, но здесь примешивалось еще и облегчение. Несмотря на его сложный характер, медперсонал ценил его профессионализм и способность спасать пациентов, от которых другие врачи отказывались.

Альберт сразу приступил к обходу, изучая карты, назначения, состояние пациентов. И с каждой минутой он все отчетливее понимал, что его восприятие медицинской информации радикально изменилось.