— Обидно, что упустили! — сказал хранитель.

— А мне обидно, что я недостаточно сильно приложил его кирпичом! — сказал я, — ударил бы посильнее, так чтобы сразу с концами, и проблема была бы решена! Нет, захотел его допросить, потом упустил, и теперь всё продолжится с новой силой. А надо было просто чуть сильнее приземлить кирпич ему на башку, и всё! Такая тонкая грань отделяла нас от решения проблемы, и я её не переступил! Никогда себе этого не прощу!

— Не надо себя изводить, — серьёзно сказал хранитель, — это делу не поможет! Ты всё равно многое сделал. Всё-таки Водяной был у нас в плену, мы теперь знаем, как он выглядит, что тоже немало. И теперь у нас в убежище нет крота! По крайней мере, я надеюсь, что она была только одна!

— А всё могло бы уже закончиться… — с досадой сказал я, — впрочем, ладно, ты прав, сожалениями делу не поможешь, а я сегодня всё время сожалею. То из-за утраты маны, то из-за Водяного. Наверное, просто замотался.

Залезать сначала в выломанную решётку, а потом в люк с трупом было неудобно, хорошо, что хранитель был здесь, он помог. Выбравшись из тоннеля, мы заперли люк и продолжили путь наверх.

В столовую мы вернулись сильно опечаленные.

А там, в наше отсутствие, решили время не терять. И инициативу проявила Валентина Александровна. Она предложила мужиков отложить на потом, а для начала проверить женщин. Сначала попросила, чтобы Алиса проверила её, а потом они вдвоём начали проверять всех остальных.

Ничего подозрительного в результате проверки обнаружено не было. Вернувшись, мы положили труп на стол, и уже без особого энтузиазма, понимая бессмысленность этой работы, но всё же проверили всех мужиков.

Среди мужской части населения убежища тоже ничего интересного не нашли. Возможно, крот был один. По крайней мере, все косвенные факторы свидетельствовали именно об этом. Даже орудие убийства, скорее всего, было то же самое, которым она заколола себя. И стилет, кстати, до сих пор торчал у неё из груди. Я специально не стал его вынимать, чтобы она не залила меня кровью, пока я её несу.

Вообще-то, настроение упало у всех. И так в последнее время радости было мало, а тут ещё выяснилось кто предатель в убежище, и это очень сильно ударило по моральному духу. Во-первых, потому, что на Милу никто даже подумать не мог, что она на такое способна. А во-вторых, потому, что если она была кротом, то почему бы и кому-то ещё не быть тоже? И теперь все поглядывали друг на друга с подозрением.

— Надо бы сообщить всем, что тот пленник, который у нас был, это и есть главный враг, — сказал я хранителю.

— Далеко не все его видели, — сказал хранитель.

— Ну, хоть те, кто видел, пусть знают, и вообще, не мешало бы провести беседу с людьми и поднять моральный дух, а то из-за этой истории с кротом все сильно расстроились, — сказал я.

— Ты прав, — кивнул хранитель, — сейчас поговорю с ними.

— Не забудь про тех ребят, которые наверху дежурят, а мы спать, — сказал я, — у меня мана «на донышке плещется», никак не восстановлю запас, потому что всё время что-то случается. А без маны мы как без рук!

— Да! — тут же встряла Алиса, — без маны фигово! Я тоже почти пустая!

— Отдыхайте! — кивнул хранитель, — мы вас без нужды тревожить не будем. Только в случае очередного нападения или чего-то подобного.

— Идёт! — зевнул я. Стоило заговорить про сон, как организм тут же начал к нему готовиться. Очень нужен был отдых!

Мы с Алисой пошли в нашу комнату, по пути проведав Нину. Наш интуит по-прежнему тихо и мирно спала. Придуманное с ходу Алисой прозвище «Спящая красавица» ей очень подходило.

Она, правда, просто спала, и казалось, что вот-вот проснётся, если рядом сказать громкое слово. Но она не просыпалась!

Придя в свою комнату, мы завалились каждый на свою кровать, причём Алиса по обыкновению закинула ноги на каретку, и, уставившись в потолок, начала размышлять.

— Алик, слушай, я тут хорошенько подумала! — сказала она.

— Точно хорошенько? — снова зевая, спросил я.

— Очень хорошенько! — серьёзно сказала Алиса, — и знаешь, очень интересная картина получается. Я раньше не обращала на это внимания. Вот совсем. Но теперь для меня эта мысль вдруг стала простой и понятной.

— Какая мысль? — спросил я, с трудом сдерживая очередной зевок.

— Когда ты меня заряжаешь через боль, это не всегда происходит одинаково. И даже если импульс максимальный, то иногда он наполняет меня сильно, а иногда не так чтобы очень. Я думала, это просто дело случая или от качества боли зависит. Но теперь я понимаю, что это зависит от того, сколько у тебя маны. То, как ты меня заряжаешь, зависит от того, насколько ты сам заряжен. И происходит это…

— Пропорционально? — я поднял голову от подушки и посмотрел на Алису.