— Конечно же, я твоя мама… и твой терапевт. Знаешь, что случается с такими плохими детьми, как ты, Касандра? Их ругают и наказывают… Твоему папе сейчас приходится стараться как никогда прежде. Он заслужил каждую из своих медалей, но день за днем, Касандра, он снова и снова должен доказывать свою преданность нашему Лидеру. Иначе ты останешься без кукол. Поняла меня?

— Да.

— А теперь ты почему плачешь?

— Потому что папина фотокамера сломалась!

— Папа — важный человек, единственное, что ему нужно, — чтобы более важные люди о нем помнили. Все очень просто. Папа — герой. На, вытри лицо.

— Не хочу.

— Вытри слезы. Хочешь мне что-то рассказать?

— Когда какая-то вещь ломается, она умирает? — Когда как. Если совсем ломается, то да.

— Папа сказал, что его фотокамера больше не работает. А человек может сломаться так же, как фотокамера?

— Кто тебе об этом сказал?

— Усатый дедушка.

— Касандра! Опять?!

— Он сказал, что на папиной работе люди, как муравьи, появляются, заходят внутрь и потом ломаются.

Замолчи, Касандра, и забудь об этом. Когда наш Лидер говорит такое, об этом надо сразу же забывать. Не стоит вспоминать о неприятных вещах, которые нас не касаются. Лучше сменим тему… Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь со мной откровенна. Давай поговорим о твоих проблемах, а не о проблемах твоего отца. Поговорим о Калебе. Ты любишь своего брата?

— Из-за него умер кролик.

— Кролик болел — у него был рак.

— Он умер возле Калеба. Поднял уши и больше не прыгал.

— Почему ты не любишь своего брата?

— И черепашка! Черепашка тоже умерла!

— Калеб в этом не виноват.

— Он дотронулся до нее, и все… Черепашка больше не высовывала голову.

— Касандра, черепашка была уже старая.

— Не хочу к нему подходить. Вокруг Калеба все время те, кто скоро умрет.

— У тебя хорошее воображение, и это неплохо, наоборот, даже может пригодиться в жизни. Но иногда ты слишком фантазируешь. Пойми, все, что слишком, — нехорошо. Хочешь что-нибудь нарисовать?

— Не знаю.

— Нарисуй свою семью, хочешь?

— Можно я нарисую и папину сломанную фотокамеру?

— Если пожелаешь, Касандра. Почему ты хочешь, чтобы фотокамера была на твоем рисунке?

— Она моя лучшая подруга.

— Серьезно? Фотокамера — твоя воображаемая подруга?

— Нет, но я надеялась, что, когда вырасту, мы поженимся.

— Ты и фотокамера?

— Да, но этого не будет, потому что она умерла.

В то время невозможно было выйти на улицу без присмотра, так, чтобы в пристальном взгляде отца не отражалось расстояние от двери до кромки тротуара. Папа подсчитывал, сколько раз сумел избежать возможной смерти, будь то выстрел в спину, бомба, закопанная в мокрый гравий в саду, или яд в пицце. Враги. Виновные. Паранойя. Типичная паранойя важного человека.

В то время, воспоминания о котором у Калеба и Касандры становились все более размытыми, каждое воскресенье отец водил их в зоопарк. Калии, естественно, еще не существовало на свете, и тем лучше для нее, потому что животные там не были анатомически безупречными, а скорее выглядели издалека как пятна, неясные фигуры с хоботами и лапами, обманчивыми образами, словно в игре «соедини все точки и угадай фигуру». Животные казались забавными кляксами, а бабочки были всего лишь бабочками, а не предвестниками смерти, не роковым знаком на белом листе. Все знают, что однажды их сестра Художница нарисует бабочек и тогда у нее возникнет навязчивая мысль о том, что пришло время возмездия.

Калеб помнил эти прогулки в зоопарк и помнил свое чувство любви к отцу, который тогда еще не был так стар и носил свои медали на мундире даже по воскресеньям. Эти награды распахивали любые двери, даже самые непроницаемые, в том числе и решетки в зоопарке, установленные в качестве четкой границы между высшими животными, победившими в эволюционной борьбе, и проигравшими. Медали отца не были красивыми, но Калеб уже понимал, какие возможности они открывали.

Для Касандры, казалось, жизненно необходимо было находиться в непосредственном контакте с объективом камеры «Кодак», которую папа разрешил ей взять с собой в тот день. Она вздыхала и сжимала объектив, и Калеб представлял, как в какой-то момент она наконец вдавит его в платье и объектив исчезнет в ее животе, проделав в нем круглое отверстие, и тогда Касандра сможет автоматически выдавать фотографии через рот. Девочка поглаживала объектив пальцами, оставляя на нем следы липкого пота, вызванного жарой нескончаемого лета. Глупая девчонка! Если бы папа это заметил, он бы отнял у нее камеру навсегда, потому что уже говорил ей, какой это хрупкий аппарат, в какой чистоте нужно содержать объектив, чтобы фото получались идеальными, и только после просьб и обещаний Касандры он уступил девочке, позволив взять камеру на какое-то время.

В результате отец позабыл о своих словах и не смотрел за дочерью. К чему? В тот момент его гораздо больше занимал поход в зоопарк с медалями и детьми. Дети светились от счастья, а медали служили прямым доказательством того, что живет он не зря, важен почти так же, как и сама страна, и очень немногие достигали подобных высот.

— Х-х-хочешь увидеть обезьянок, Калеб? — с улыбкой спросил отец.

Это был отличный день. Просто великолепный. Перед отцом все со страхом расступались, кто-то указывал на грудь, увешанную медалями, кто-то семенил рядом, как один из работников зоопарка, готовый сделать что угодно, лишь бы угодить важному посетителю и его семье.

Калеб ответил «да», и его желание было исполнено. Когда ему захотелось потрогать обезьянок, папа снисходительно улыбнулся и, не говоря ни слова, глянул на работника зоопарка — покорного человека, следующего за ними по пятам, который тут же словно сложился в поклоне. Когда Калебу показалось недостаточно просто дотронуться до обезьян и он захотел их обнять, отец в шутку отругал его: «Хочешь п-п-превратиться в обезьянку, чтобы я оставил тебя здесь на недельку?» Однако эти слова сопровождались улыбкой, поэтому Калеб понял, что можно попробовать еще раз: «Обезьянку, хочу потрогать обезьянку!» — «Хочешь потрогать — пожалуйста, — ответил отец и тут же предупредил: — Сынок, послушай, в-вернее, почувствуй, вдохни поглубже и почувствуй запах, который издают эти животные, они воняют, как запретный, то есть загнивший плод, только погладишь их — и все. Не дай бог к тебе прицепится этот запах низших млекопитающих». Отец мгновенно решил, что делать: «Ка-касандра, дай мне фотоаппарат, я сфотографирую т-т-твоего брата». Касандра заупрямилась и еще крепче сжала камеру, но взгляд отца оставался непреклонным, поэтому вожделенный предмет перешел к нему в руки, и этот человек, увешанный медалями, на мгновение перестал быть отцом, превратившись в главнокомандующего, отдающего приказы: «Подведите мальчика к обезьяне и смотрите, чтобы она его не укусила». Служащий кивнул, дрожа всем телом. «Вы отвечаете за жизнь моего сына».