Избавим девочку от отца, займемся женихом. Бизнес у Гараниных чистый, тут не подкопаешься. Но девочку ему отдавать нельзя. Доломает, исковеркают чистую невинную душу. Нельзя ему ее отдавать. Хорошие девочки не должны жить с мудаками и моральными уродами. Их потом не соберешь.

Всю дорогу держал Юну в руках, вдыхал сладко-ягодный аромат ее тела, дурел от невинной близости. Каждым рецептором понимаю, что моя, но не могу присвоить.

Она жизни не видела, в клетке золотой росла, ее на волю надо выпустить, дать подышать. Да и то, что я в нее стрелял, всегда будет стоять между нами. Кто-то может сказать: «признайся, она все поймет, простит». Только вы не на моем месте. Знаете, что я чувствовал, когда смотрел на нее через прицел? Что со мной происходило, когда спустил курок? Не позволил своей руке дрогнуть, потому что профессионал! А на деле такой же моральный урод, только подчиняющийся приказам!

Приехали на конспиративную хату. Не стал будить. Я всю дорогу кайфовал от того, что она у меня в руках, и не хочу себя этого лишать. Платье задирается, когда я ее поднимаю на руки и несу в дом. Юна даже во сне доверчиво ко мне жмется, пытаясь согреться.

Леха устал, ему нужно поспать, а я хочу, чтобы он прямо сейчас свалил в город. В доме у Серебряковых меня не напрягали другие мужчины возле Юны, а тут дурею. Понимаю, что друг на нее не претендует, но он мужик, и смотреть ему я запретить не могу. А Леха смотрит. С интересом. Красивая она, не оставляет равнодушным ни одного мужика.

Лехе я доверяю, тут дело в другом. Побыть с ней наедине хочу. Это желание сильнее здравого смысла. Осознаю ведь, что окончательно в ней потону, не выплыву, но отказаться не могу. Борюсь с собой, проигрывая каждый раз.

Проклинаю себя за тот выстрел, а все равно тянусь к Юне. Хочу надышаться ею, напитаться, сожрать нахрен, несмотря на ту пропасть, что между нами. Если бы она не была девственницей, позволил бы своим демонам пировать ею. Голову ведет от ее близости. Сердце бахает в груди от нежных прикосновений ее пальчиков к груди. Никогда меня так женщина не заводила. Юна и не женщина, маленькая чистая девочка.

Уложив ее в постель, хочу скорее свалить. Не оставляет в покое навязчивая мысль, что я могу остаться с ней в одной комнате, лечь в одну постель. Спать с ней рядом, держа в своих объятиях, но ведь мне этого будет мало. Я и так с трудом держу своих демонов на поводке.

Мы говорим. Дышу ее ароматом. Хочу ее до темных пятен перед глазами. Кровь давно хлынула из головы в пах. Желанная женщина лежит в постели, вся такая теплая, нежная, манящая, а я застываю над ней, прилагаю нечеловеческие усилия, чтобы оборвать канат безумного влечения, который тянет к ней.

С собой можно бороться, если грубо наступать на горло своим «хочу», но как бороться с ней? Как игнорировать ее влечение, которое Юна не умеет скрывать? Тянется ко мне, зажмуривает глаза и часто дышит. Облизывает губы в предвкушении, когда я застываю над ней. Ее тело посылает недвусмысленные сигналы. Я могу получить девочку, которая занимает все мои мысли. В своих мыслях я лишаю ее девственности и развращаю для себя. Как же тяжело себя тормозить!

Пытаясь быть благородным, несу бред про то, что я ей не подхожу. А кто подходит? Игорек? Или очередной мудак, который не оценит, что за сокровище ему досталось?

Мне нужно покинуть ее спальню. Убеждаю себя, что секс между нами только все усложнит, но, устав бороться с собой, затыкаюсь. Я сам не верю в то, что говорю.

??????????????????????????— Я не подхожу тебе, — повторяю. — Но и отказаться не могу. — растираю лицо, прежде чем озвучить свое решение: — Я приму душ и вернусь. Если не захочешь, ничего не будет. Мы просто ляжем и будем спать, — все это время внимательно наблюдая за ее реакцией. Смущается, краснеет, закусывает губу, а мне крышу рвет.

— А если захочу? — выдыхает, смущаясь еще больше. Ставит меня на колени.

— Буду только с тобой…

— Как долго? — чуть смелее. Понимаю, что для нее это важно.

— Я не знаю, — говорю правду. Не могу ничего обещать. Я мало что могу ей предложить. Забрав себе, скорее всего, лишу ее наследства, Гаранин отберет все, что принадлежит Серебряковым. Я не читал договор, но приблизительно могу представить условия. А когда я признаюсь, что стрелял в нее, в жизни Юны не останется ничего. Я должен сказать ей об этом сейчас, но я эгоистично молчу. Болен этой девочкой, хочу не просто попробовать ее, хочу навсегда присвоить.

— Я согласна… — задерживаю дыхание. — Согласна только на сон, — не обламываюсь, хотя хочу ее всю. Но это лучше, чем ничего. — Сегодня только сон, — обнадеживает…

Юна

Расширила границы дозволенного. Мой протест отцу и жениху. До сих пор не верится, что я согласилась лечь в одну постель с мужчиной. Практически незнакомым, несвободным, но таким притягательным и очень близким.

Наслаждаюсь незнакомыми ощущениями. Находясь в теплых надежных объятиях Стаса, не думаю об Олесе. Точнее, думаю, но совсем не раскаиваюсь. Скорее злюсь, что между нами она и Игорь.