– Я никогда не слышала даже о чём-то подобном. Люди с крыльями. Ты же таким родился? Это не какое-то зелье?

– Угу, - беспечно подтвердил он. – С рождения такой. Крылатый и ужасно симпатичный.

– И скромный! – рассмеялась валькирия, ткнув его кулаком в плечо.

– Пошли уже в пещеры, - поторопил Хаг. – Нари неженка, мы её заморозим сейчас, а ей нельзя.

Тепло согрело сердце от такой заботы. И оно стало болеть чуть меньше.

Оно теперь постоянно болело. Я снова вспомнила те мучительные времена, когда эта отравленная игла под рёбрами была со мной всегда.

– Сейчас! Одну минутку, - проговорила я. – Так хочется ещё хоть немного подышать свободным воздухом тут, под открытым небом. В пещерах я задыхаюсь.

Я подошла к иссушенному, кривому деревцу, притулившемуся возле соседнего скального пика. Оно было скрюченное, без единого листка, очень несчастное. Голые сучья трепетали на пронизывающем ветру. Невыносимое зрелище.

Если Вороны видели год за годом, как умирает их родной дом, я могу понять, отчего они стали такие злые. Некоторые, по крайней мере.

Протягиваю руку и касаюсь ветки.

– Мне так жаль… ой!

Отдёргиваю ладонь, когда на краешке сучка вспыхивает зеленоватое сияние. А затем прямо на моих глазах он разбухает нежной почкой.

Почка распускается – медленно, неторопливо, и я забываю дышать.

Миг – и нежные бледно-розовые лепестки покачиваются на холодном ветру.

– Нари! Нари, боже мой… это же чудо… - шепчет потрясённая Брунгильда, нависая над моим плечом. – Хаг, ты это видел?..

Он в полном шоке молчит.

А потом вдруг резко оборачивается и закрывает нас обеих распахнутыми крыльями. Быстро стрельнув глазами в сторону, Брунгильда хватает цветок, отламывает его с ветки и прячет себе за пазуху, под доспех.

– Один Всезнающий послал меня узнать, не нуждается ли в чём-то его невеста.

Я испуганно смотрю на сурового на вид воина средних лет в кирасе, с всклокоченными слегка крыльями, в которых тут и там мелькают седые перья. Лицо его пересекает косой шрам. В руках массивная, угрожающего вида алебарда на длинном толстом древке. Вид угрюмый и надменный, непреклонный.

– Абсолютно ни в чём! – твёрдо произношу я. – Мне достаточно той заботы, которой окружают меня друзья.

– Здесь нет друзей, - грубо обрывает меня Ворон. – На Вороньем камне есть только подданные Всезнающего. Он велел проследить, чтобы с его невестой всё было благополучно.

– Можно было поставить точку после слова «проследить», - пробурчал себе под нос Хаг.

Стало понятно, что Один бдительно следит за мной, и сыну в качестве моего стража не доверяет. Каждый мой шаг под негласным надзором. Вот только где все эти соглядатаи были, когда мне грозила настоящая опасность из-за старшего принца!

Я поняла, что дико злюсь. Но сердце отозвалось таким глухим болезненным ударом на эту эмоцию, что я выдохнула и постаралась успокоиться.

– Уже возвращаюсь к себе, не переживайте, - мягко сказала я и, выступив из-за спин настороженно наблюдавших за диалогом друзей, пошла обратно в сторону входа в подземелья. Как же мне не хотелось туда возвращаться!

***

Мы с Брунгильдой отправили Хага обратно отсыпаться, а сами проговорили в моей комнате до самого вечера.

Долго не могли наглядеться на цветок.

Он уже увядал и нежные лепестки поникли, но всё же нам не показалось, он и правда был настоящий.

– Я не понимаю, как это получилось, - честно призналась я.

Брунгильда подняла на меня свои удивительные глаза.

– А что тут понимать? Один был прав. Ты и правда – Дева-Жизнь. Вот и всё.

Я неуверенно положила руку на живот.

– Но может…

– Не может. Ты – Нари! Я уверена, это сделала именно ты. Твоя доброта, твоё сочувствие. Ты пожалела это дерево и эту многострадальную землю. Мы давно забыли о том, что иногда нужно просто кого-то пожалеть, чтобы в мире стало чуть больше доброты. И чудес.

Она смотрела с мягкой улыбкой на цветок и гладила увядшие лепестки благоговейно.

– И что теперь? – растерянно спросила я.

– А что ещё? Прятать твой дар, сколько сможем. Если Один узнает… он попытается использовать его. И точно не забудет больше о твоём существовании ни на один день. Захочет постоянно держать тебя под рукой. И пытаться применить, как орудие. Разобраться, как ты работаешь.

Я содрогнулась.

Видеть этого ужасного человека постоянно – худшее, что можно представить. Меня полностью устраивало быть от него как можно дальше. Столько, сколько будет возможность.