Паром, едва различимый за непогодой, полз от противоположного берега Уна. Медленно и неторопливо. Ржали кони. Ругались погонщики.

— Горячее вино! Горячее вино! — выкрикивал самый упрямый из торговцев. — Кружка за два медяка! За три медяка две кружки!

Остальные ходили молча, всем видом показывая, как ненавидят покупателей, вынуждавших работать в такую пору. Но и прятаться в тепле харчевни не торопились. Снег снегом, а выручка выручкой. До темноты паром успеет сделать всего лишь одну ходку и останется ночевать, по всей видимости, на противоположном берегу. Значит, нужно успеть распродать уже нагретое вино и отправлять спать, понимая, что сделал всё, что только мог.

Глава 7

Ч. 2

В очереди за Лансом скопился порядочный «хвост». Несколько телег с угрюмыми купцами, карета с охраной — видимо, благородная прана из богатого Дома пустилась в путь по какой-то своей надобности. Три всадника в затёртых кожаных плащах, из-под которых выглядывали видавшие виды куртки и даже один жак с медными бляшками.

Наёмники.

Ну, да… В какой бы державе не начались волнения или бунты, где бы не назревала война — от пограничного конфликта за берёзовую рощу до дележа спорной короны между наследниками — всюду появляются они. Солдаты удачи, ландскнехты или, как окрестил их известный унсальский проповедник мэтр Ферро, псы войны. В отличие от Вольных Рот, которые придерживались хоть каких-то правил и определённого кодекса чести, свободные наёмники не стесняли себя моралью. Они придерживались шуточного Устава, выдуманного лет двести тому назад, который Ланс слушал, сидя у костра ещё в первую свою военную кампанию, будучи наивным юношей, не знавшим мира и людей. Ну, например: «Никогда не отвлекайся на малый грабеж, если впереди большой. Выгоднее всего быть честным по отношению к себе самому. Никогда себя любимого не обделяй, не обижай, не подвергай опасности. Если ты можешь нанять для работы другого ландскнехта, но за половину твоей зарплаты, найми». Или «Блестящие доспехи привлекают вражеских арбалетчиков. Не чисти доспехи. Если должен товарищу денег — начисти его доспехи».

Иногда они собрались в отдельные Роты, если удавалось договориться и избрать капитана, который всех бы устраивал. Но чаще нанимались к кому-либо из кондотьеров, наподобие прана Жерона. Охотно брали их на службу и в армии правителей. Правда, не слишком уважали, бросая в самые опасные места и порой забывая прикрыть от атак вражеской кавалерии.

Ландскнехты платили презрением за презрение, предаваясь большую часть времени не войне, а грабежам, и стараясь при первой возможности сбежать, получив оплату вперёд. Но всё равно их нанимали снова и снова, поскольку опыт, накопленный годами, а то и десятилетиями, не пропьёшь. В бою каждый из них стоил десятка солдат, набранных из вчерашних крестьян и ремесленников. Псы войны дрались насмерть в пешем строю, отлично ездили верхом, стреляли из аркебуз, прилучников и арбалетов, фехтовали на шпагах и старинных двуручных мечах. Мало кто знал фортификацию лучше, чем они — полевые редуты и флеши, долговременные укрепления для артиллерии и пехоты. А уж какие из них выходили вастадоры!

Сейчас трое ландскнехтов нахохлились в сёдлах, как громадные вороны, и злобно зыркали по сторонам, понимая, что вряд ли им хватит мест на пароме. Ланс мог только посочувствовать им. К харчевне примыкал постоялый двор, но вряд ли там можно было отдохнуть и выспаться. Хотя, с другой стороны… Плох тот наёмник, который, имея возможность напиться, не напьётся. Вино и пиво будут, а значит — любые неудобства останутся незамеченными.

Хозяин переправы шагал вдоль очереди, отсчитывая счастливчиков, которым будет суждено увидеть левый берег уже сегодня, и одновременно собирал плату. Альт Грегор загодя узнал стоимость переправы и приготовил пять серебряных монет. За каждого коня здесь брали два «меча», а с человека — один. Это, если хочешь сидеть на палубе под навесом, защищавшим от дождя, но не от ветра и холода. В трюме дороже. Но там могли поднести кружку трагерского вина с копчёными колбасками. Ланс предпочитал поберечь деньги. Кошельке, подаренный Жоанной, стал легче уже вдвое, а дороге предстояла ещё дальняя. Перекусить можно и в сухомятку — в гостинице «Левый башмак», где менестрель провёл минувшую ночь, он запасся хлебом полудюжиной сваренных вкрутую яиц.

— Последний! — паромщик остановился напротив Ланса и отмахнул рукой, как заправский сержант, отдающий команду новобранцам. Впрочем, судя по выправке и шраму над правой бровью, у седобородого и располневшего с годами трагереца было за плечами армейское прошлое. — Больше не поместится никто.

— Не последний, а крайний! — поправил его один из ландскнехтов — светлокожий и узколицый, явный лоддер. — А то накаркаешь!

— А ты суеверный, я погляжу! — не моргнул глазом паромщик. Держался он так, будто болтал с одним из помощников, а не с прожжённым воякой. — В приметы веришь?

— А ты не веришь? — оскалился лоддер.

Его приятели нахмурились, будто готовились вынести обвинительный приговор.

— Когда я стоял на поле Беррона, я верил в свой цвайхандер. И не думал о том, с какой ноги шагаю, встречалась мне девка с пустым ведром или бабка с метлой. Я думал, сколько аркайлских пик я срублю. Ясно, сынок? — Ланс не знал, как выглядит болотный демон, но почему-то улыбка паромщика напомнила ему оскал этой нечисти, поминаемой в народе к месту и не к месту.

О сражении при Берроне Ланс слышал. Да, собственно, не слышал о нём только глухой. Далеко на севере, чуть ли не в предгорьях Карроса — ну, во всяком случае, горы оттуда уже видны — сцепились два землевладельца. Один из унсальского Дома, второй — верноподданный его светлости Лазаля.

Поучительно, что ни король Ронжар, ни правитель Аркайла долгое время ничего не знали о борьбе за кусок бесплодной пустоши длиной в полторы лиги и шириной в пол-лиги. А причина спора? Какой-то заезжий рудознатец нашёл куски камня, свидетельствующие об алмазоносной жиле. Учёный, конечно был сведущ в вопросах зарытых в землю богатств — где какой самоцвет или руда прячется от людского глаза, но он оказался полным болваном, что касается знаний человеческой природы. На следующее утро его нашли зарезанным, все пергаменты с записками пропали.

К несчастью, сведения попали в руки аркайлского дворянина, а на землях, где могли отыскаться алмазы, люди платили подати прану из Унсалы. Война была не долгая — узнав о пограничных стычках Ронжар и Лазаль быстро утихомирили забияк, — но кровопролитная. И сражение при Берроне осталось в байках и историях, как одно из самых необычных. Кондотьеры отказались сражаться на севере за гроши, а вот несколько отрядов ландскнехтов польстились на право грабить завоёванных мирных жителей. Обычно Псы Войны друг друга не кусают. Все они знают друг друга, если не в лицо, то понаслышке и, руководствуясь тем же самым негласным кодексом, стараются без лишней необходимости со своими не сталкиваться. Если кончено, речь не заходит о грабежах, пьянках и выгодных договорах найма. Но здесь нашла коса на камень.