Если паромщик — ветеран наёмник и выжил в сражении при Берроне, он имел право не только назвать нынешних ландскнехтов сынками, но и дать им пару подзатыльников.

Видимо, троица солдат удачи подумали о том же. Они, не сговариваясь, отсалютовали старику поднятыми на уровень плеча кулаками.

— Кружку самого лучшего вина, какое можно сыскать в этой глуши, за мой счёт, — сказал лоддер. — Позови разносчика, уважаемый.

— Успеется, — отмахнулся паромщик. — Вам тут ночевать всё равно.

— Как скажешь, — кивнул ландскнехт.

Неожиданно в разговор вмешался худощавый пран лет тридцати на вороном жеребце. Светло-русая остроконечная бородка. Подкрученные усы. Вышитая на плече дорогого, тонкосуконного плаща рубиново-красная рыбка. То ли лосось, то ли щука.

— Мне нужно во что бы то ни стало попасть на тот берег сегодня!

Он держался со смесью высокомерия и растерянности. Просить не привык — это альт Грегор понял сразу. Но и переправиться хотел как можно быстрее. Что гнало его в путь в такую непогоду? Поручение главы Дома? Военная служба? Сыновий долг или несчастная любовь? Если судить по внешности, она обманчива, пран мог быть уроженцем, как Аркайла, так и Унсалы, и Кевинала.

— Ничего не получится, прекрасный пран, — с плохо скрываемой насмешкой ответил паромщик. — В моей очереди все равны.

— Я дам двойную цену!

— Я же сказал — все равны. Здесь нет богатых и бедных, именитых и худородных. Важно только, когда ты подъехал к моей переправе.

— Ты не знаешь, с кем разговариваешь!

— Да я и знать не хочу. Не рвите сердце понапрасну. Отправляйтесь в харчевню, выпейте вина, отдохните, а утром, чуть свет, на первом же пароме…

— Я — знаменитый менестрель!

Только сейчас Ланс разглядел тонкий гриф лютни, торчащий из вьюка.

— Да хоть троюродный племянник архиепископа! — Паромщик оставался непреклонным.

— Нет, это решительно невозможно! — возмутился пран с лютней. — Я буду жаловаться!

О шпаге, висевшей на боку, он, очевидно забыл. И правильно. С ветерана битвы при Берроне сталось бы отнять у благородного забияки оружие и отшлёпать его же пониже спины плашмя.

— Да жалуйся, сколько хочешь. Подсказать, где комендант гарнизона живёт, а то к барону далеко ехать?

— Прошу прощения… — осторожно вмешался Ланс, сдерживая улыбку. — Не назовётся ли знаменитый менестрель? Возможно, мы где-то встречались?

Русобородый пран повернул к альт Грегору багровое от ярости лицо. Он хватал ртом воздух, будто только что нырнул до самого дна Уна и обратно.

— Да что вам за дело?

— Как невежливо… Я хотел вам помочь.

Решение пришло быстро, как обычно в таких случаях. Ланс поражался этой особенности своего нрава, но ничего не мог поделать. Да и не пытался. Так веселее. А борются я собой пускай отшельники, умерщвляющие плоть в горах или посреди дремучего леса. Время и жизнь показали — первый порыв обычно бывает самым правильным. А если начать размышлять и рассуждать, то погрязнешь в самокопании и так и просидишь, сложа руки. Случалось, правда, что, следуя первому порыву, менестрель набивал шишки и попадал в разные переделки, из которых выпутывался с риском для жизни. Но он не жалел. Кто его знает — вдруг, прояви он осторожно, которую многие зовут разумной, вышло бы ещё хуже?

Альт Грегор протянул тонкую ниточку магии и тронул струны лютни.

Инструмент отозвался, запел, заглушаемый плотной тканью мешка. Несмотря на сырость и холод, лютня держала строй.

И раз! И два! И раз! И два!

Простенькая мелодия — простонародная песенка, которую так любили в северном Аркайле, что ни одни сельские танцы не обходились без неё. «Зелёные рукава». Ланс помнил её с детства, играл множество раз. Как и песенку, которые пели танцующие крестьяне.

И пусть пройдёт полсотни лет,

Но позабуду я едва

Твои глаза, красотка Бет,

И два зелёных рукава…

Русобородый пран дёрнулся, будто ему шило воткнули в ягодицу. Глянул на лютню, потом на Ланса. Альт Грегор едва не расхохотался. Шутка удалась.

— И ещё раз прошу прощения, — сказал он, легонько кланяясь — ну, просто сама вежливость, до приторности. — Хотелось бы узнать имя знаменитого менестреля, его Дом… Может, мы встречались где-то?

— Вы из Трагеры? — Голос русобородого ещё дрожал, но он быстро взял себя в руки. — Или из Аркайла?

— Родился я в Аркайле. — Ланс искренне недоумевал, как можно приять его за трагерца? Но решил играть роль наивного простака до конца. — Но волею судьбы поскитался по миру. Жил в Кевинале с родителями, после совершеннолетия перебрался в Вирулию. Учился музыке в Лодде, долго жил в Унсале. Узнав о войне с браккарцами, приехал в Эр-Трагер, получил рану в сражении за столицу и вдруг, совершенно случайно, узнал о наследстве, которое дожидается меня в Аркайле уже добрых пять лет. Зовусь я — Риинс альт Перрон из Дома Серой Пчелы.