— Дирижабель, — ответил я веско, — это не чиахуа чихнул. Дорого, трудоёмко, затратно. Лучше, если это будет в руках государства, его не жалко, я патриот, но умеренный патриот. Мы проиграли Крымскую, только начав, и всё из-за технической отсталости. А эти вот аэростаты могут стать будущим всего мира! Но дело трудное и долгое. Однако надо начинать сейчас, иначе как получить преимущество? В Англии их уже строят. Но германцы опередят, гады…

Он снова посмотрел на чертёж всё ещё с недоверием, переспросил нерешительно:

— А точно ведутся работы насчёт их управляемости?

— Ещё с прошлого века, — заверил я, — когда вошли в моду монгольфьеры. Просто всё делается наощупь, потому и растянуто на века. «Не так» куда чаще, чем «так и надо».

Он покачал головой всё ещё с недоверием.

— Это господство в воздухе!.. А на какую высоту могут?

Я отмахнулся.

— Считай, на любую. Никакая пуля с земли не долетит.

Он нервно сглотнул.

— Это такое преимущество, такое…

Я напомнил:

— Ломоносов сказал «Могущество России будет прирастать Сибирью», но в Сибири пока недостаточно дорог, есть только одна, устаревшая чугунка… хотя да, там рельсы уже железные, но шпалы нужно ставить ближе одна к другой, иначе дорога быстро выйдет из строя. А на управляемых аэростатах можно лететь через болота, тайгу, горы!.. Только, Саша, поговори с отцом, но больше ни с кем, хорошо?

Он кивнул, ответил послушно:

— Хорошо, тебе виднее… Погоди, а что, это тайна? Ты же сказал, аэростаты в Европе везде делают!

— Так можно ещё сто лет делать, — пояснил я. — Вяло, медленно, с оглядкой. Но если держать в уме основные преимущества управляемых аэростатов, будем называть их дирижабелями, то нам всем нужно хвататься за них. Это огромная грузоподьёмность и дальность перелётов. Особенно из-за масштабов нашей богоносной.

— Какая?

— Дирижабель может идти неделями, — пояснил я, — в смысле, лететь. Хотя он не сколько летит, сколько двигается под влиянием… ладно, эту часть опустим. Садиться на землю ему не обязательно, достаточно причальной мачты. И места на земле не занимает.

Он кивнул, хотел что-то сказать, но я услышал довольный голос Маты Хари:

— Прибыл ваш грозный финансовый директор!

— Сюзанна, — сказал я вслух — Автомобиль Сюзанны въезжает во внутренний двор.

Он сразу оживился, сказал быстро, даже не спросив, откуда я это узнал, у всех свои тайны:

— Пойдем встретим! У меня для неё подарок!

Конечно, Горчаков кровь и плоть этого мира, никакой фантазии, точно займёт высокий пост в руководстве Российской Империи. Я смотрел как он достаёт из сумки деревянную шкатулку с затейливой резьбой по крышке, подмигнул мне, приоткрыл, показывая сокровище.

Ну да, всё ожидаемо, для Сюзанны приготовил драгоценное колье, я даже не стал спрашивать, сколько такое стоит, неприлично, но видно же, безумно дорогое.

С другой стороны, понятно же, сын светлейшего князя не может дарить простые вещи. Сюзанна, как все женщины, безумно обрадуется, как и папуасы, обожает блестящие камешки. Правда, блестящие камешки любят ещё и вороны.

Мы встретили нашего блистающего финансового директора на входе, Горчаков расшаркался обеими ногами, галантнейшим образом поцеловал её розовые с холода пальчики. Мне кажется, он просто счастлив находиться в её обществе, всё-таки парень умный и постоянно работающий над собой, а окружен красивыми и богатыми дурами, что смотрят на него вроде влюбленными глазами, как же, сын светлейшего князя, канцлера Российской Империи, завидный жених, надо расстараться, такая ценная добыча…

Сюзанна воспринимает его как хорошего приятеля её босса Вадбольского, смотрит дружески и весело болтает на любые темы, не пытаясь понравиться, а так как барышня дико умная, то Горчаков, сам не дурак, просто тащится от общения с нею.

Мы вернулись в мою комнату с чертежами дирижаблей, но вслед за нами заглянула Любаша, пропела нежным голосом:

— Обед сюда или в столовую?

— В столовую, — решил я. — У нас гость, княжич Горчаков, что вельможно снисходит до бедного барона! Это праздник!

Любаша исчезла, а Горчаков сказал обиженно:

— А это вот совсем не смешно.

Сюзанна поддержала его:

— Саша давно стал нам другом, зачем обижаешь?

— Это я подлизываюсь, — сообщил я, но почувствовал себя малость виноватым, Горчаков изначально держался по-дружески, никогда и ничем не подчеркивая свой высокий статус. — Да и вообще, могу же я, такой замечательный и красивый, иногда сглупить?.. Мне это нужно, потому что быть совершенством, как Мэри Поппинс, ужасно тяжело и ответственно.